Титаномахия. Том первый

— Не с ним самим, разумеется, потому что Илия меня на несколько лет старше, чтобы я с детства смотрел на него снизу-вверх, как на своего Учителя, а с семьёй его будущей жены. Я дружил тогда с её младшим братом Ваней и часто ходил с ним и его сестрой кататься на «Чёртовом колесе» в городском парке. У него было столько игрушечных машинок, которые привозил ему отец из-за границы, что я постоянно напрашивался к ним в гости, пытаясь хоть одну из них выпросить. Но жадный Ваня мне ни одну из них так и не подарил, а вот его сестра была меня постарше и постоянно предлагала мне свои, ставшие ей уже ненужными, куклы. Пока Ваня не погиб в доме своей невесты. А когда я в последнем рейсе, после попытки прыгнуть за борт, так глубоко разочаровался в этом мире, что взошел на Олимп, я увидел, что Илия не просто певец, а ещё и — четвёртый Сефирот Господа! Я попытался передать ему через его тёщу свою книгу, где всё это описал, но она уже через пару дней заявилась к тёте Ганге, у которой я как раз гостил, и её вернула, заявив: «Я открыла её вчера, а там — одна порнуха! И я её передавать не буду, так как Илия очень серьёзный молодой человек и выше всего этого!»

— А кто такие Сефироты Господа?

— А ты послушай песню «Ничего на свете лучше нету» из мультфильма «Бременские музыканты» и сразу же всё поймёшь. Так что если у пророка появятся любые претензии по поводу того, что я так сильно восхищаюсь его творчеством, что включил некоторые его песни в свою книгу, то пусть передаст мне через тёщу, и я их из книги тут же выкину. Мне просто так сильно нравятся его песни, что я хотел бы, если честно, чтобы его образами мыслил весь мир!

Отвлёк он Елену этим гимном пророку от объяснений того, что произошло с ним в рейсе. Не объяснять же ей, почему именно Господь устами пророка Илии говорил Елене, что Ганеша — её Невеста?

— Блин, вот бы мне так! — загорелась Елена. — Ты реально живёшь в Сказке!

— Поехали к тёте Ганге в гости! А то ещё подумаешь, что я что-то опять придумываю. Сама у неё всё расспросишь.

— Погнали! — подхватила Елена Ганешу и поволокла к двери. В предвкушении Сказки, которой тот реально жил.

Так уж вышло. Разумеется, по плану хитроумной Геневеры и её агентства, чтобы Ганеше было что описывать. Зная уже, что с воображением у него напряг. А славы так хотелось, что он готов был ради этого сойти в самый настоящий Ад! Что и произошло.

И Ганеша повёз Елену к своей тёте.

— Если хочешь, я могу попросить тётю сводить нас в гости к его тёще в её двухкомнатную квартиру в пятиэтажном доме на Хабаровской, если она сейчас не сильно занята. У неё там куча наших совместных фотографий!

— Молчи! — воскликнула Елена в восхищении от предстоящей встрече с отголоском своей мечты. — Ни то я сейчас изнасилую тебя прям в машине! А то я себя от возбуждения уже не контролирую!

— Ладно, спусти пар, — усмехнулся Банан, расстёгивая ширинку.

Прекрасно понимая, что если он честно расскажет ей то, что произошло с ним в рейсе, она тут же соберет вещи и сбежит к Ёлке.

Глава16Афродита

Ведь пока все моряки на перестое между рейсами исступлённо бегали по палубе и занимались бессмысленной активностью под началом боцмана, Ганеша, как и положено аватаре Господа, сидел в каюте старшего помощника капитана и печатал на его печатной машинке разного рода приказы и прочую бумажную волокиту по коридорам власти. Используя тот практический навык, что столь щедро подарило ему пребывание в армии, где его наряду со всеми в «Учебной части» буквально заставляли осваивать печатную машинку. Часами дружно нажимать то на одну, то на другую клавишу, хором проговаривая нанесённую на ней букву вслух. До отупения. То есть — до обеда. Терпеливо обучая Ганешу предстоящей ему работе начальником смены в «Телеграфном цеху» на командном пункте ПВО в Трои. Где он должен будет в случае экстренной необходимости заменить внезапно раненную в голову телеграфистку. Любые душевные ранения которых тут же ударяли им в голову. И очень часто почему-то — в его голову. Видимо потому, что именно Ганеша их на это периодически и провоцировал, пытаясь ранить своими неумелыми стихами их матёрые сердца:

«Мелькание, кружение,

Сверканье суеты,

Изящностей брожение…

Бесплодные цветы.

А мы в своих трамвайчиках

Уедем в тишину,

Где красота и ласка,

Уйдем в покой и тьму,

Туда, где в душах нежных

Вдруг расцветает Лотос.

Прекрасно-белоснежный

Он так безумно кроток…»

Заставляя их сердца биться в унисон с их ритмами. А затем и — биоритмами, если до этого дойдёт.