Титановая Лоза

Суровая реальность Пятизонья не предполагала выбора. Каждый, кто попадал сюда, рано или поздно сталкивался с откровением: ни одна, самая продвинутая защитная экипировка неспособна полностью оградить человека от губительного воздействия аномальных пространств. Изменения рано или поздно настигают любого, даже самого удачливого сталкера. Без метаболических имплантов и кибернетических расширителей сознания можно преодолевать Барьер, удаляться от него на два-три километра в глубь отчужденных территорий, но даже такие невинные (с точки зрения истинных обитателей Пятизонья) прогулки сопряжены с невероятным риском. Здесь каждый сантиметр поверхности чужд понятию «органическая жизнь», любое повреждение защиты влечет за собой необратимые изменения, и потому большинство сталкеров предпочитают не рисковать, – вкусив от новой реальности, движимые инстинктом самосохранения, они обращаются к мастерам Ковчега или Ордена, добровольно идут на имплантации, чтобы стать частицей измененной реальности, получить новые способности, позволяющие выжить, породниться с Зоной и… потерять возможность вернуться во Внешний Мир.

Такова плата.

Импланты, сформированные из серебристой металлизированной субстанции, перестают функционировать, превращаются в источник смертельного заражения организма, как только обитатель Пятизонья проходит через Барьер и удаляется от него хотя бы на пару километров.

Приор знал многих сталкеров, не сумевших смириться, попытавшихся уйти, в надежде, что деньги решают все и за Барьером, в частных клиниках, им помогут избавиться от «проклятия Зоны».

Тщета.

Бывали, конечно, исключения из правила, но возможность покидать аномальные пространства, не теряя при этом своих уникальных способностей, не подвергаясь риску сумасшествия либо медленного разложения организма, существовала только для тех, кто пережил катастрофу или был изменен в первые месяцы после нее, пока новая реальность еще не стабилизировалась и тут происходили ужасающие процессы глобальных метаморфоз.

Все… Время действовать, иначе он умрет…

Приор достал набор чипов, поочередно вставил их в специальные слоты кодировщика, приготовил три матрицы, положив их на край стола, в изголовье, затем склонился над неподвижным, безвольным телом.

В первую очередь он воздействовал излучением прибора на ртутные пятна, затянувшие пулевые ранения.

По поверхности въевшейся в плоть субстанции внезапно пробежали зримые волны искажений, словно миллионы микрочастиц, проникших в организм человека, внезапно пришли в движение, меняя конфигурацию сложившихся взаимосвязей: тонкие ручейки жидкого металла текли в границах пораженных зон, одновременно в разных направлениях, где-то сливаясь друг с другом, где-то закручиваясь во взаимном столкновении, вызывая судорожные мышечные реакции, причиняя биологическому носителю адскую боль – если бы человек находился в сознании, он бы не выдержал ее.

Тело на столе вновь забилось в конвульсиях, успокоившееся было дыхание вновь стало частым, прерывистым, на губах опять выступила кровавая пена, но Приор, чуждый ложному состраданию, продолжал работать, облучая все новые и новые пораженные участки, вызывая уже не спорадические, губительные для организма изменения, а упорядочивая микрочастицы, заставляя их конфигурироваться в структуру устройств, навек соединенных с плотью.

Со стороны все выглядело настолько ужасно, что непосвященный наверняка бы решил, что человека подвергают изуверским пыткам, но Глеб, сам прошедший через такую же муку, действовал с непреклонной решимостью, не обращая внимания на внешние проявления начавшихся процессов, зная, что сейчас наступил критический момент и любое промедление может привести к смерти имплантируемого.

Завершив с повреждениями груди и предплечья, он сменил активный чип кодировщика и переместился к изголовью.

Как только излучение начало воздействовать на серебристое пятно, расползшееся по скуле, незнакомец неожиданно пришел в сознание.

Его глаза вылезли из орбит от боли.

Тело опять выгнулось, с губ рвался невыносимый крик, прочнейшие ремни едва удерживали его от инстинктивной попытки вскочить и бежать.

– Терпи!

Слышал он или нет, не имело значения. Глеб продолжал работать, снова сменив чип кодировщика, воздействуя теперь на височную область.

Взгляд имплантируемого помутился.

Вой рвался с его губ, муки телесные уже отступили на второй план, движение микрочастиц, спровоцированное устройством формирования имплантов, вгрызалось в мозг, грозя уничтожить рассудок.

Еще секунда, и вой оборвался – человек не выдержал, потерял сознание.

Как только его тело вновь безвольно обмякло, Приор, ожидавший этого момента, быстро отложил кодировщик, взял одну из приготовленных матриц и с силой прижал ее к овальному пятну на виске имплантируемого, вдавив на несколько миллиметров в податливую, смешанную с металлом плоть.