Титановая Лоза

Савва совершенно потерял ориентацию во времени и пространстве, ему казалось, что он провел в подвале уже целую вечность, наполненную глухими ударами, толчками, но на самом деле прошло минут пять, не больше, прежде чем он бросил глупые и тщетные попытки отгородить свой надломленный рассудок от жуткой реальности.

Может, он и был болен, но не настолько. Чудовищное наваждение не рассеивалось, напротив, оно усиливалось – плиты перекрытия над головой угрожающе потрескивали, иногда слышался скрежет, звон лопающейся арматуры, шелест и перестук осыпей…

Затем пришли иные ощущения. На фоне поглощающего разум ужаса, который постепенно начал притупляться, обострившийся слух выделил новые звуки.

Кто-то шевелился во тьме!..

Внезапное осознание, что рядом есть еще кто-то живой, было острым, словно удар тока.

Кое-как отдышавшись, Савва пополз на звук, ощупью пробираясь меж фрагментов проломленного, местами рухнувшего перекрытия. В состоянии тяжкого аффекта его мысль сосредоточилась на слабом человеческом голосе.

Под руку попалась связка заготовленных для устрашающего шествия факелов.

Отыскав зажигалку в кармане дешевой дерматиновой куртки, он выщелкнул язычок пламени.

Огонь лизнул факел, загудел, мятущиеся отсветы злыми бликами прыснули по сторонам, освещая стены, пробиваясь на пару метров сквозь пыльный сумрак, отбрасывая корявые, удлиненные тени от рухнувших, иззубренных бетонных плит.

Наконец, перебравшись через очередной завал, он увидел в дрожащем свете факела скорчившуюся на полу человеческую фигуру.

– Эй, ты живой?!

Человек не шевелился. Он лежал в позе младенца, поджав ноги к груди, обхватив руками колени, уткнувшись подбородком в грудь.

Савва подобрался чуть ближе, присмотрелся.

Хистер!..

Если несколько часов назад он, слушая речь новоявленного «вождя», чувствовал откровенную неприязнь, понимая, что визит сюда был как минимум ошибкой, то сейчас все прежние мысли улетучились.

– Хистер! – негромко позвал он, пугаясь своего осипшего голоса.

Тот застонал, затем нашел в себе силы распрямиться и сесть, тряся головой. В его волосах запеклась кровь, руки были ободраны, одежда запорошена бетонной пылью.

– Кто тут? Помогите!..

Савва протиснулся в узкую щель между двумя сложившимися домиком бетонными плитами, протянул руку.

– Хватайся. Я тебя вытащу!

Хистер обернулся на звук, ошалело посмотрел на него, а затем вдруг судорожно вцепился в руку Саввы, заорав что было сил, срывая голос на истошный визг:

– Тяни! Тяни, су-ука! Тяни!..

Савва не обратил внимания на истошные вопли. Сам сейчас готов был орать. Хистер, вызывавший стойкую неприязнь, уже не казался таким отвратительным: на фоне всего увиденного его бесноватый образ потускнел, все, что было раньше, теперь не имело значения. Главное, что рядом нашелся еще один живой человек!

Савва тянул его, пропуская мимо ушей истеричные вопли, пока ободранный, отделавшийся синяками, ссадинами и обморочным испугом «вождь» не оказался в более или менее свободном пространстве.

Почувствовав, что свободен, Хистер по-крабьи отполз в сторону, привалился к треснувшей стене здания, из которой через разлом выпучило арматуру, поднес к лицу покрытые ссадинами, окровавленные руки и вновь тихо взвыл.

– Да заткнись ты! – не выдержав, просипел Савва.

Хистер притих, завозился в сумерках, что-то выцарапывая из-под порванной одежды.

Снаружи громыхнуло, затем тяжкой судорогой прокатилась новая серия взрывов, стены подвала внезапно содрогнулись, по изломанным бетонным плитам с треском прыснули трещины, вновь всклубилась пыль, не давая дышать, и они, не сговариваясь, одновременно устремились к единственному выходу, понимая – еще немного, и их похоронит заживо.

Узкий лаз не вмещал обоих.

Они застряли, отчаянно барахтаясь, отпихивая друг друга, пока что-то холодное не уперлось в горло Саввы, как раз под подбородок.

– Пусти меня! Застрелю!

Он понял – Хистер не придуривается. В сумраке его глаза блестели бешено, бесновато, дрожащий палец на спусковом крючке раритетного «макарова» грозил выстрелом, и Савва обмяк, подался назад.

Хистер выполз наружу, и тут же раздался его нервный требовательный голос:

– Ко мне!

Совсем рехнулся недобиток… – Савва уже немного оправился от шока, к нему постепенно возвращалась способность мыслить если не здраво, то хотя бы связно.

– Хантер! Вылезай!

Что за бред?! Какой Хантер? Ах да, эти уличные отморозки, возомнившие себя генофондом нации, помешанные на разного рода атрибутике, давали всем «сочувствующим» нерусские имена, – внезапно вспомнил Савва. – Накануне, в ходе бесноватого обряда, его окрестили Хантером.

Савва никогда не умел управлять своим гневом. В принципе он не был злобным, но не любил, когда его доставали, а уж тем более не терпел разного рода помыкательств.