Титановый король

Такси приезжает только через сорок минут. Прошу накрутить печку. Разморенные теплом, пацаны засыпают практически сразу. Приходится их будить, когда приезжаем к месту. Сонные и недовольные, они остаются сидеть под дверью приемной.

– Федор! – несмотря на то, что перед Татьяной Лаврентьевной сидит какая-то очередная клиентка, она все бросает и поднимается мне навстречу: – Проходи-проходи. Юлия Степановна, я вам говорила, что у меня есть только пять минут. Вы уж не обессудьте.

Замученная женщина шмыгает носом. Вцепляется в свою сумочку и бочком пятится от стола.

– Спасибо, что уделили мне время.

– В следующий раз записывайтесь. Хорошо? А по поводу вашего вопроса я еще подумаю, как лучше.

Женщина, прижав в благодарности к груди руки, кивает. На глазах у нее слезы. И мне бы ей посочувствовать, но… Я не могу дождаться, когда же за ней уже закроется дверь, и я смогу завладеть вниманием Татьяны Лаврентьевны полностью. Наконец, это происходит.

– Ну, привет, рецидивист, – смеется эта невозможная женщина. Я чуть перевожу дух, потому как позитивное начало разговора как бы намекает на то, что и весь он будет не таким уж страшным. Задает тон.

– Очень смешно, – закатываю глаза.

– Очень. «Я в бегах», – пародирует меня адвокатша.

– А что мне оставалось? – мрачнею.

– М-да уж… Ты прости, что я не перезвонила, – второй раз извиняется Татьяна Лаврентьевна. – В оправдание себе скажу, что твоего дела не бросала и даже наоборот. Активно по нему работала. За жабры, вон, твоего военкома взяла. Думала, выпрошу для тебя отсрочку, что, в первый раз? А меня, вон, опередили… Не знаешь, кто? – интересуется, перебирая какие-то бумажки, в беспорядке разбросанные на столе. Я растерянно веду ладонью по волосам. Почему-то об этом-то я на радостях не подумал.

– Отец… наверное. Больше некому.

– Так ты к нему обратился? – радуется Татьяна Лаврентьевна. – Правильно. Правильно, что меня послушался. Кто нам поможет, если не родня? Кому мы нужны?

Да. Наверное… Эх! Батя… Выходит, его дела шли вразрез со словами. Языком-то он был горазд мне ультиматумы ставить. А на деле все ж помог. Нехотя, сцепив зубы, но все же. До сих пор не верю, что все позади!

– Так теперь я могу не париться? В смысле спокойно работать и ждать суда? Он ведь через две недели назначен, ничего не переносили?

– Нет-нет, – Татьяна Лаврентьевна закуривает, – тут все по-прежнему. Но есть одно «но».

Ну, да. Собственно, я поэтому здесь.

– И какое же?

– Объявился один человек. Мужчина… Утверждает, что это он – отец детей. Пока он просто прощупывает почву, и все такое…

– Чего? Какого хрена? Какой еще отец?! Что за бред вообще? – я весь подбираюсь, кладу локти на стол и всем телом подаюсь вперед, поближе к Татьяне Лаврентьевне. Пружина внутри снова с силой сжимается.

– Вот! Мои мысли… Только этого нам не хватало. Если бы я верила в сглаз и прочее непотребство, решила бы, что на вас, молодой человек, навели порчу. Ну, ведь то одно, то другое, а?!

Адвокатша стряхивает пепел и возмущенно разводит руками, приводя в движение многочисленные складки жира на теле, отчего кажется, будто по нему проходит волна.

– Да. Но… постойте. Что это может значить? Какие иметь последствия?

– Самые, бляха-муха, непредсказуемые. Сейчас этот клоун внесет ходатайство о проведении ДНК-экспертизы и…

– И что? – горло перехватывает спазм.

– Ну, минимум – все затянется. Максимум… Ты сам понимаешь. Родной отец – есть родной отец.

Только-только обретший равновесие мир вновь начинает раскачиваться из стороны в сторону. Все, что со мной происходит в последнее время, все эти испытания наводят меня на мысли, что, может, в словах адвокатши есть доля правды? Я даже могу назвать день и час, когда моя жизнь покатилась под откос, как съехавший с рельсов поезд. Тогда казалось, все… Ничего хуже не может быть. Все кончено. Но действительность доказала обратное. Я вообще начинаю подозревать, что главная трагедия моей жизни как раз и заключается в том, что я, не имея возможности нажать на стоп-кран, вынужден наблюдать за тем, как она катится в пропасть.

– Окей. Тогда… что мне делать, чтобы этого не допустить?

– Ускорять суд, пока этот мужик не сообразил вмешаться. Пока он только вынюхивает, что да как. Мне в опеке шепнули.

– Как я могу это сделать, если заседание уже назначено? Может, вы мне можете с этим помочь? – я выбрасываю вперед руку и вне себя с силой сжимаю запястье адвокатши, так что яркие бусины на ее браслете впиваются мне в кожу.

– Я не бог, Федор. Есть вещи, которые мне неподвластны. Но если этот тип заявит свои права на мальчиков, я сделаю все, чтобы защитить ваши интересы.

– И какой шанс, что у вас получится? – уточняю я, впившись в ее лицо взглядом.

– Я не бог, повторяю. И не гадалка. Шансы есть всегда, но, как я уже говорила, дело может сильно усложниться. Про то, как оно затянется, я уж вообще молчу.

На этом разговор и заканчивается. Добавить мне нечего. Я выхожу из кабинета. Мальчишки вскакивают:

– Ты чего так долго, пап?! Мы тут уже все запарились.

– Надо было вас в школу отправить, а? – кошусь на мелких.