Тито и товарищи

После смерти Тито в стиральной машине нашли его записи и другие документы, связанные с отстранением Ранковича, которые спрятала Йованка. Пока она была «при дворе» хозяйкой, у нее были ключи от всех личных тайников мужа [2554]. После свержения «товарища Марко» Йованка, которой тогда было 37 лет, начала более открыто демонстрировать свои властные амбиции. Престарелого супруга она хотела «освободить от некоторых обязанностей», чтобы исполнять их самой и одновременно его защитить. «Тито совершенно слеп. Вокруг него плетутся заговоры, а он ничего не видит. Здесь только я одна, словно наседка, защищающая своих птенцов, могу его спасти». Она начала сама выстраивать отношения Тито с миром, решать, кого президент примет, а кого нет и когда, следить за его телефонными переговорами. Так началось осадное положение, в котором ее супруг Броз «окуклился», при этом сложно сказать, кто из них был больше в этом виноват.

Во время правления либералов из Загреба, они прежде всего пытались обхаживать «товарища Йованку» и зашли так далеко, что летом 1970 г. предложили ей стать президентом Хорватии в новом коллективном президиуме государства, которое было запланировано в рамках конституционных поправок. Когда Тито об этом сказала Савка Дабчевич-Кучар, он некоторое время молчал, потом выпил свой виски и сказал: «Идем!»[2555] Этим кандидатура Йованки была похоронена, но не ее роль в разыгравшейся хорватской драме. Несколько месяцев спустя, когда события перешли в острую фазу, сербы в Хорватии самовольно избрали ее своей защитницей и забрасывали письмами (по 2 тыс. в день), в которых сообщали ей о «геноциде и усташской политике» загребских властей, которые настолько опасны, что они не спят в своих домах и выставляют «охрану вокруг деревень»[2556].

В октябре 1971 г. Йованка на обеде в честь своего дня рождения, на котором были Тито и Доланц, сказала, что в Хорватии повторится 1941 г., если армия не вмешается. «Надеюсь, сербы тогда не будут наивными и легкомысленными и не пойдут на убой, как овцы»[2557]. Будучи уверена, что Тито «ядовитая националистическая змея», она, как сама рассказывала, «день и ночь забрасывала его новостями, которые получала из Хорватии и где говорилось о том, что там творят усташи, и что хорватские коммунисты перенимают националистическую идеологию»[2558]. «Мадам Броз, – сообщал в то время британский посол в Foreign Office, – за кулисами имеет политическое влияние, которое велико, но не всегда полезно»[2559]. О роли Йованки в конце ноября 1971 г., когда Тито решил свергнуть загребских представителей власти, Савка Дабчевич-Кучар написала следующее: «Когда мы приехали в Караджорджево, она выглядела так, словно в момент нашего приезда сошла с картины испанских мастеров. Стоит, надменно подняв голову, с твердым взглядом на едва сохраняющем вежливое выражение лице. Стоит царица и с легким удовольствием смотрит на нас свысока, а ее глаза представляются нам глазами полипа» [2560].

За заслуги в борьбе с хорватскими националистами и за всё, что она сделала для укрепления движения неприсоединения, она требовала, чтобы Тито признал за ней важное место внутри партии и включил в ЦК. Она надеялась, что после его смерти станет его политической наследницей. Несомненно, в конце 1960-х и в начале 1970-х гг. она имела большое влияние на Тито: известно, что он давал ей читать даже депеши, которые не доверял своим сотрудникам[2561]. Савка Дабчевич-Кучар пишет в воспоминаниях, что о сербском перевесе в ЮНА с Тито невозможно было говорить даже частным образом, если при этом присутствовала Йованка[2562]. Своим поведением Йованка создала себе много врагов, среди них осторожного Бакарича и Карделя, у которых сложилось негативное мнение о ней и о ее влиянии на Тито. Несмотря на то что они этого внешне никак не демонстрировали, она почувствовала их нерасположение и мстила им за него, но неявно[2563]. При этом следует сказать, что в страхе за свою жизнь и жизнь Тито она пыталась построить вокруг себя стену из заслуживающих доверия людей и ввести их в высшие круги власти[2564]. В самом начале, когда она стала появляться перед общественностью, Тито часто говорил ей: «Ты только улыбайся!» Когда же ее сила возросла, говорит Славка Бецеле Ранкович, Йованка всё меньше улыбалась, а хаос наступил, когда она вовсе перестала улыбаться и начала морщиться[2565]. Однако известно, что в последние годы жизни отношение Тито к ней ухудшилось, ходили слухи, что по ночам он запирался в ванной, только бы избежать ее общества[2566]. Как он говорил своим доверенным людям, Йованка была как надзиратель на каких-нибудь южноафриканских копях, где работников подгоняют плеткой[2567].