Тюремный дневник

– Тут мало правильных людей, но я представлю тебя членам нашей еврейской общины. Там качество получше, да и молчать мы все умеем, – продолжила она инструктаж, когда мы уже поднимались по ступенькам столовой.

На входе вытянулась длинная очередь. Когда мы, наконец, попали внутрь, моему взгляду открылись две высокие, на уровне моего подбородка, сервировочные стойки друг напротив друга, из-за которых на нас смотрели сонными глазами заключенные в кулинарных шапочках-сеточках и пластиковых перчатках, ровно таких же, какие носила я, когда была еще Золушкой, а не Рашей.

Следуя примеру мисс Новак, я взяла с высокой стопки пластиковый поднос и поставила на стойку. В него мне тут же большой поварешкой ляпнули овсяную кашу, следующая женщина положила мне два куска хлеба и маленькую пластиковую упаковку джема, а затем на подносе оказалось и красное яблоко. Получив еду, мы прошли в основной зал, где стояли бесконечные ряды пластиковых столов. Устроившись друг напротив друга за средним столом, мы продолжили беседу, вернее, мисс Новак продолжила свой монолог:

– Так, дальше тебе нужно бегом идти к мистеру Торнтону. Он – начальник учебной части. Я попрошу, чтобы он принял тебя на работу. На кухне потеть – последнее дело. Будешь там у них репетитором. Сегодня после обеда на 10-минутной перебежке…

– Мисс Новак, извините, – перебила ее я, – а что такое «десятиминутная перебежка»?

– Ох, – тяжело вздохнула она, – тебя что, ничему не научили? Удивительно, как ты еще не вляпалась. Десятиминутки в начале каждого часа – это единственное время, когда тебе разрешено находиться на главном дворе, перемещаясь между зданиями. Стоять нельзя, только быстро идти из пункта А в пункт Б. Поняла?

Я кивнула, хотя, если честно, было совсем непонятно, но дальше спрашивать, показывая собственную глупость, не хотелось, так что я решила разобраться, как говорится, по ходу пьесы.

– Так вот, после обеда зайдешь за мной, я познакомлю тебя с Финни. Она руководитель нашей еврейской общины. Хорошая и умная женщина. Прикидывается, правда, что она вся такая, – мисс Новак развела руки в стороны и изобразила кривлявшуюся модницу. – Но если отбросить это, она очень даже ничего. Вы поладите, – сказала она, поднимаясь с подносом в руках, который, оказывается, нужно было сдать в окошко посудомойки, откуда валил белый пар и виднелись раскрасневшиеся от жары уставшие лица заключенных.

Американский ГУЛАГ

Узники, как я потом узнала, делали в тюрьме абсолютно все – от приготовления еды и уборки до электричества и ремонта зданий. Получали они за этот труд сущие копейки – хорошей зарплатой считалось 27 долларов в месяц, за подметание дворовых дорожек платили всего 10–12 баксов в месяц, а отпуск полагался только раз в год на одну неделю. Некоторые работали полный день, а те, кто совмещал работу с обязательной учебой, – полдня. На кухне, к примеру, утренняя смена поваров заступала в 04:30 и оставалась до полудня, а вечерняя помогала им готовить обед и уходила после 17:30, когда подавали ужин. Кстати, мы действительно поладили с моей банки Лизой – она уходила к 04:30, а вернувшись в 11, ложилась спать до самого ужина.

Отказаться работать в тюрьме нельзя. За попытку прописывался воспитательный карцер. Самое интересное в том, что это было вовсе не самоуправство тюремной администрации, а закрепленная основным законом Америки обязанность рабского труда. Тринадцатая поправка к Конституции США, запрещающая рабство в стране, была принята в 1865 году. Раздел первый гласит: «В Соединенных Штатах или в каком-либо месте, подчиненном их юрисдикции, не должно существовать ни рабство, ни подневольное услужение, кроме тех случаев, когда это является наказанием за преступление, за которое лицо было надлежащим образом осуждено». А это означает, что для полутора миллионов заключенных в тюрьмах США рабский труд – прописанная в законе норма. Большая часть заключенных работает в качестве обслуги заключенных и надзирателей в самой тюрьме, но некоторые могут заслужить особую привилегию и заработать немного больше, подписав обязательство молчать об увиденном и услышанном.

Американское правительство внимательно читало книжки про ГУЛАГ и решило перенять некоторые полезные для свободы и демократии элементы. Так, например, в федеральных тюрьмах еще во времена Великой депрессии в 1934 году появилась специальная, принадлежащая американскому правительству организация под названием "Federal Prison Industries" (Федеральная тюремная индустрия), торговая марка UNICOR. В ее задачи с целью «прививания полезных для жизни на свободе знаний и навыков» входили сбор хлопка, работы в шахтах, возделывание почвы и строительство путей сообщения между городами – железных и автомобильных дорог.