Тюремный дневник

Ночной клуб был под завязку забит гостями, громко играла музыка, все произносили тосты в честь Патрика и его нового детища. Я смотрела на него и была безмерно счастлива, будто все это происходило в моей собственной жизни, ведь так прекрасно, когда мечта после долгих и кропотливых усилий наконец становится реальностью. Патрик повсюду таскал меня за собой, я пожала десятки рук и ответила на сотни счастливых улыбок. Вдруг он сказал, обняв меня за плечи:

– Давай сфотографируемся на память! – вспышка фотоаппарата, и эта фотография навеки вошла в историю моего уголовного дела.

Где-то после полуночи в зале остались только самые стойкие. Я была «с корабля на бал» – мой самолет приземлился утром того же дня – поэтому уже сутки не спала и была очень рада, когда Патрик предложил покинуть клуб. У здания нас ждал черный блестящий автомобиль «Тесла», двери которого, как в машине времени из фильма «Назад в будущее» футуристично открывались вверх. Патрик сел за руль, и мы понеслись по горному серпантину в сторону его дома, высоко в Скалистых горах.

Дом Патрика, красивый двухэтажный особняк, находился на окраине Солт-Лейк-Сити и был повсюду окружен горами, лишь у основания покрытых высокими соснами. Этот пейзаж очень сильно напоминал мне родной Алтай с его высокими серыми скалистыми вершинами, терявшимися в низких осенних облаках.

Патрик был необычен во всем – так, например, в его доме ходили без обуви, что у американцев, как правило, не принято. Войдя, я очень обрадовалась возможности наконец снять туфли на высоченных каблуках, за день совершенно убившие мои ноги. Мы поднялись по деревянной лестнице наверх. В самом центре второго этажа была библиотека с бесконечными шкафами книг от пола до потолка и двумя бежевыми креслами. Я, безумно влюбленная в литературу, тут же бросилась разглядывать эти сокровища. Чего там только не было: старинные фолианты знаменитых философов и историков, красочные атласы, маленькие сборники стихов и, конечно, целая секция об экономике и криптовалютах. Патрик смотрел на меня, с восторгом погрузившуюся в изучение неожиданного счастья, и улыбался.

– Пойдем, Мария, я покажу тебе твою комнату. Твой чемодан уже там, – наконец сказал он, оторвав меня от книг.

Моя комната оказалась уютной спальней с двумя ночниками на тумбочках и накрытой тяжелым голубым покрывалом кроватью. Там Патрик оставил меня одну. Я, уже едва живая от усталости, переоделась в шелковую пижаму и приготовилась ко сну.

Через пару минут в дверь тихо постучали.

– Мария, можно войти? – негромко спросил Патрик.

– Конечно, заходи, – ответила я сквозь сон.

– Слушай, я хотел попросить тебя, а ты не могла бы побыть со мной? Пожалуйста, – неуверенно начал он.

– Патрик, – строго сказала я, – мы это уже обсуждали.

– Пожалуйста, – тихо умоляюще сказал Патрик. – Я не могу спать. Просто посиди со мной рядом. Я очень устал, а только в твоем присутствии я смогу заснуть.

– Только без глупостей, – предупредила я и пошла за ним.

Эта комната была вдвое больше моей, со стеклянной стеной-окном и видом на горы. Играл тихий эмбиент[39], единственным источником света был белый чистый снег, покрывающий вершины за окном, и тоненький серп нарождающейся луны. Патрик лег на кровать и натянул одеяло до самого кончика носа. Что же случилось с тем человеком, который еще несколько часов назад сильным низким голосом с огромной сцены Колизея, казалось, вершил судьбы мира? В тот самый момент я поняла, что именно нас парадоксально объединяло – мне был глубоко безразличен его социальный статус и финансовое положение, меня интересовал Патрик как личность, его глубокий внутренний мир, который никто не понимал за внешней мишурой и безупречной выдержкой.

А еще мне было искренне жаль его – с 14 лет Патрик был тяжело болен раком и всю свою жизнь боролся с недугом. Рак отступал лишь временно, и каждый день Патрик жил, не зная, будет ли следующий, его гениальность граничила с болезненным помешательством, а вечные цифры в голове, как он говорил, не давали ему спать. Он жил не для чего-то, а вопреки всему. Я видела, чего стоил ему каждый день общения с людьми, которых он, интеллектом превосходивший всех вместе взятых знакомых и друзей, не понимал и тяготился необходимостью опускаться до их уровня, чтобы разжевать давно ему понятные очевидные истины. Видя эту боль и веря, что наше общение ему дает хоть какое-то облегчение от страшных страданий, я всегда была сердцем с ним, даже когда мы были очень далеко друг от друга. Больше того, мне казалось, что Патрик, как и я, понимал ценность мира как для живущих здесь и сейчас, так и для будущих поколений. Мы ответственны сегодня за то, что достанется им после нас завтра.

Я села на краешек кровати и потрепала его непослушные жесткие волосы.

– А теперь спи. Я никуда не уйду. Мой самолет только утром, – тихо прошептала я.

– Нет, ну все-таки было? Ну, было? – не сдавалась Минни.

– Дорогая, ты дашь мне продолжить или вы уже тут все сами придумали? – ответила я. – Это совсем не главное.