Тюремный роман царицы

Пётр с молодых лет был отвлечён от семейнаго очага войнами, путешествиями, трудами на пользу России. Но заботился ли он, в самом деле, о воспитании в своём наследнике преемника, достойнаго себя и способнаго продолжать его дела, о чём стал повидимому так безпокоиться, когда уже было поздно и будущий преемник его успел давно и облениться и испортиться? Мы видели, что царевич быль им заброшен и именно в те годы, когда о нём больше всего нужно было заботиться. Отец сам поселил его близ той среды, которая заведомо была враждебна его делу. Затем, не смотря на железную волю свою, он был околдован прелестями Екатерины и под влиянием ея и Меншикова, стал ещё более отдалять от себя сына для выгоды их и привенчанных своих детей. После того он женил Алексея против его воли и стал оскорблять и его, и его супругу. Только что Екатерина рождает ему перваго сына, он отдаёт сыну письмо с угрозами и требованиями. Сын просится в монастырь, положим и не совсем искренно, хотя последствия доказали, что он предпочитал сидеть в австрийских крепостях, даже без духовника, не смотря на своё ханжество, возвращению к отцу, где его мучили, оскорбляли и окончательно спаивали. Пётр сам отлагает решение на полгода и сам же, по истечении срока, упрекает сына за то, что тот не отвечает, и зовёт его в Копенгаген. Царевич скрывается и находит убежище. Гнев Петра не знает пределов; он хочет и поймать царевича, и грозит цесарю, и хитрит с ним. Что же ему за дело до этого ненавистнаго сына, который так кстати избавил его от себя? Неужели этот жалкий, пустой юноша опасен для России, которая трепещет одного взгляда Петра? Неужели в его воле отнять у отца власть и переиначить его дела? Нет, этого не мог думать Пётр или это могло быть только второстепенным соображением. Он хотел возвращения царевича, чтобы поставить на своём; чтобы наказать его в отмщение за стыд, который он нанёс ему в Европе, узнавшей тогда близко каково жить при Петре и его кровным; чтобы казнить своих, хоть и немногих, недоброжелателей; чтобы удовлетворить этой инстинктивной потребности деспотизма, у которой из рук ушла жертва; наконец, по ненависти к сыну и угождению Екатерине. Для этого он употребляет всевозможныя средства, даже самыя неразборчивыя: шпионство, угрозы, подкупы, наконец, обманы, перед которыми ничто обман царевича, который не искренно соглашался постричься и впоследствии скрыл при допросах разныя обстоятельства побега, из которых некоторыя мог и просто забыть. Пётр положительно и безусловно обещал отрёкшемуся от наследства сыну полное прощение, даже уверял его, что судьба его улучшится, клялся в том Богом и Его судом, лишь бы он возвратился; до самаго приезда царевича в Москву он обнадёживал его в письмах позволением жениться на Афросинье и обещанием безнаказанности. Но, только что Алексей Петрович в Москве, сцена переменяется. Вместо того, чтобы удалить несчастнаго и жалкаго сына, втихомолку заставив его подписать отречение, и издать манифест о назначении наследником Петра, начинается какое-то злобное торжество всенародно, во дворце и в соборе, для отречения царевича, и выдаётся самый оскорбительный для него манифест (3-го февраля 1718), где говорится о заботах, о его воспитании, о милостях к нему (чего никогда не бывало), где отец, как бы забыв собственное поведение с первой супругой и проступки против седьмой заповеди, упрекает сына за нелюбовь к покойной жене и связь с Афросиньей. В тот же день Пётр обещает сыну своё прощение, но уже не безусловно, как было, когда дело шло о том, чтобы уговорить царевича отказаться от покровительства цесаря, который положительно объявил, что он ни в каком случае не выдаст сам Алексея. Теперь несчастному объявляется милость, если он не только торжественно отречется от престола, но и откроет всех участников бегства, то есть ценою предательства. На другой день Пётр задаёт сыну вопросные пункты ещё с новыми, более подробными требованиями признаний и с угрозою лишить его жизни в случае какой либо утайки. Дело ясно: царевич поверил ложным уверениям и возвратился, обнадёженный в безнаказанности; страх заставляет его погубить своих сообщников; но и это не спасает его: малейшая забывчивость с его стороны, и предлог для предрешённой уже казни готов. Таково начало этой судебной процедуры, длившейся почти целый год в атмосфере казематов и застенков, при работе дыб, висков, медвежьих ящиков, которые вели страдальцев к колу, колесованию, увечьям и пр. Мы не станем входить здесь в подробности этого ужаснаго дела, в котором играла роль и бывшая супруга Петра с своим любимцем Глебовым, и сестра его, и были жестоко пытаны, казнены и сосланы лица светския и духовныя, знатныя и незнатныя, мужчины и женщины, а имение их описывалось на царя. Малейший оговор на кого-нибудь, и оговорённаго везли в Москву или Петербург из самых отдалённых концов России, к розыску, т. е. пыткам, которыми «con amore» распоряжался сам Пётр. Скажем только, что если все эти ужасы переносились терпеливо, то это служит новым доказательством, что Петру нечего было опасаться сына; он был слишком силён для того, чтобы сделана была попытка ниспровергнуть власть, которая могла позволять себе подобныя действия. Розыск произвёл то, в чём нельзя было и наперёд сомневаться. Злодейских умыслов царевича положительно не доказано. Открыты только пустыя надежды, ничтожныя перешептыванья, с немногими, большею частию ничтожными людьми; жалобы на несносное положение своё и нерешительныя действия без плана и точных намерений, для исполнения которых и средств бы у него не было. Словом узнано только то, что было известно в общих чертах и прежде и за что обещано было прощение.