Тюремщица оборотня

Оборотень брезгливо поморщился, осознав, что враг попросту обмочился. Рвать его глотку зубами, он теперь не станет, да и вообще прикасаться к этому человеку теперь не намерен. И еще раз поморщился, но уже от досады, поняв, что обмочился Басту не от страха. Старик опять завозился в своей постели, что-то бормоча. Он выглядел сейчас таким беспомощным и жалким, что злость годами взращиваемая в душе Урсула, умерла. Всего что заслуживал немощный дедуся, была жалость. Он поднял графин, стоявший на столе, и налил вино в массивный фужер. Протянул старцу. Тот словно младенец открыл рот, ожидая, когда его напоят. Руки, теребившие одеяло мелко подрагивали, выдавая старческое слабоумие, поселившееся в этом теле. Оборотень от досады хотел швырнуть в стену хрустальным бокалом, но заглянув в ничего не выражающие глаза, заполненные до краев только бессмыслицей, поднес напиток к губам господина Басту и подождал, пока он напьется. Потом стоял и наблюдал, как крехтя и жалобно бормоча, он укладывается обратно в свою мокрую постель.

Оставив бокал на столе, а ненависть в прошлом, Урсул также тихо покинул главную башню замка. В душе было легко. Мстить ему не пришлось, руки Урсула остались чисты. Жизнь сама расставила все по местам, отвесив каждому по заслугам.

Мину разбудил аромат свежезаваренного чая и яичницы. Она перевернулась на спину, сладко потягиваясь и думая, что ей это снится. Никто кроме тюремщицы не может растопить печь и приготовить завтрак. Но шкварчание раскаленной сковороды, спорило с доводом разума и девушка резко села. Он сидел на единственном стуле и, обхватив чашку обеими руками, задумчиво наблюдал за ней. Не в своей камере! А в теремном коридорчике.

— Доброе утро. — Сначала она обрадовалась.

— Доброе. — С серьезным видом, совсем не выдававшим его эмоции, Урсул отставил в сторону напиток и подошел к её постели.

В душе девушки поднялась тревога. Что ждать от него сейчас? Как узник поведет себя с ней, оказавшись на свободе? Убьет или… Он навис сверху, заставляя откинутся на подушку.

— Прекрасное утро. — Заглядывая в её затравленные глаза, наклонился еще ниже и поцеловал, навалившись всем телом.

Это было странно, ощущать его так: без преград, без решеток. Сверху и весь, он казался еще крупнее и массивней. Давно знакомые изгибы и плавности, стали еще рельефнее и вжимались в неё с какой-то остервенелой горячностью.

— Урсул. Урс… — Зашептала между поцелуями и, поняв, что он не причинит ей вреда, ощутила в душе волну радости. — Люблю…

Оборотень жадно шарил по маленькому телу, ненасытно тыкался в тонкую шею, обнюхивая и облизывая: свое! Она не сопротивлялась. Тонкое, словно речной камыш тело, послушно гнулось в сильных руках, отзываясь на его требования. Отлетело в сторону одеяло, и куда-то делась тонкая тряпочка, прикрывающая тело. Он толкнулся ей между ног, тесно прижимаясь пахом и, с одобрением, поддержал жалобный стон. Тебе хорошо милая? Хорошо! Я точно знаю, потому что испытываю то же самое. Вот сейчас он возьмет её! И Мина была не против. Сделает навеки своей, а потом заклеймит. Так требовал его инстинкт, так хотел волк внутри него и человек. Прямо сейчас и здесь.

Здесь в этом подвале, где его держали полжизни, унижали и насиловали? Руки замерли на тонкой спине, рот перестал целовать, не сразу, а словно затухающее пламя костра, все медленней и медленней. Чтобы не обидеть.

Нет, они сольются не здесь. Их первый раз, произойдет на свободе. Вдалеке от этих проклятых стен и злобных людишек. Где-нибудь, под сенью векового леса, где их слияние поддержит сама земля, а стоны развеет ветер. Там куда они уйдут сегодня. Уйдут. Ей еще пройдется идти, а после того, как он возьмет это сладкое тело, любое движение может быть для неё болезненным. Мозг заработал в этом направлении, гася пожар желания. Да после слияния Мина должна отдохнуть и позволить телу привыкнуть к статусу «женщина», а не топать по раскисшей дороге целый день.

— У тебя получилось отогнуть решетку? — Она обнимала за шею и перебирала его волосы.

— Да, два прута мне по руке. — Урсул не мог прекратить ласкать её тело, но руки присмирели и уже не лапали, а нежно поглаживали.

— Когда мы отправляемся?

— Сразу после того как позавтракаем. Ты голодная?

— А ты? — Она словно подначивала его на продолжение ласки. Но, нет!

— Я уже немного перекусил, пока ждал свою спящую принцессу. — Она улыбнулась и покачала головой. — Но не будь я оборотнем, если откажусь от горячей яичницы.

Как бы сильно не хотелось Урсулу покинуть давящие стены, пришлось задержаться. Сначала, было слишком рано. Ворота открывали не раньше девяти, а до этого времени, всем прибывшим, приходилось вызывать стражников ударами молотка. Для беглецов это был не вариант, Урсул с его ростом итак был фигурой слишком видной, а окажись он лицом к лицу с охраной, его точно заметят. Тогда может произойти стычка, а Мине хотелось покинуть город незаметно и без кровопролития.