Тюремщица оборотня

Прощаться с Честер, она не собиралась. Ни к чему тревожить добрую старушку, пусть узнает новость о побеге оборотня, вместе со всеми. Свернутый полог положила на окно посудомойни и пошла за своими медяками. Деньги никогда не будут лишними, и уж точно, Мина не собиралась дарить их мистеру Зогу.

Дальше все было просто. По привычке, стараясь быть как можно незаметней, дошла до городской управы. Её появление почему-то никого не обрадовало. Странно, а ведь могли организовать, приветственный оркестр и запустить салют с надписью: «прощай, последняя проклятая!». Писчий, дерганый мужчина без возраста, брезгливо опросил её: где, когда она болела, как звалась её семья, сколько девушек выжило. Полистал толстые книги, сверился с записями, и наконец, послал за телегой. Ни её конечно, а юркого подростка работавшего у него помощником. А потом все пошло уж совсем неожиданно. Мина думала, просто быстренько посадят на телегу и отвезут куда надо. Но городские управляющие решили не гонять лошадь зря. Дорога уже подсохла и была вполне проходима, и вместе с Миной решили отправить продукты для обиталища.

На площади перед управой закипела работа. Подогнали телеги и брички, в длинную подводу грузили мешки и ящики. Не так много как она ожидала, но вполне достаточно на пару месяцев для большой семьи. Трудности были в назначении возчика. Старый, болел еще с осени, а нового желающего не так просто было найти. Пока решали, кто поедет, Мина пополнила свои личные запасы провизии. Купила два больших каравая и маленькую головку сыра. Дотрачивая последние деньги, которые ей видимо больше не понадобятся, она купила две пары толстых, вязаных чулок и шерстяную косынку.

Сборы закончили уже к вечеру и чтоб не ехать ночью, отложили поездку на завтра. Девушку на ночьлег разместили в небольшой кладовке, где хранился уборочные инвентарь. Комнатка была просто крохотная и больше походила на шкаф, даже окон в ней не было. На стенах весели непонятного назначения ветоши и сильно пахло уксусом. Спать пришлось на жестком сундуке. Единственным достоинством комнатки, было соседство с истопницкой, потому там было сухо и тепло. Перекусив перед сном хлебом и запив его микстурами от кашля и боли, она забылась крепким, но не спокойным сном. На рассвете, когда солнце только чуть показалось на горизонте, подвода тронулась в путь, навсегда увозя из города Клёст, несчастную проклятую.

Волк бежал по пойме ручья, не останавливаясь до самого утра. Во влажной земле оставались четкие отпечатки его лап. Если весенние дожди не размоют эти огромные оттиски, набредший на них охотник, испугается и больше не сунется в этот лес. Кое-где он в спешке поскальзывался на ледяных настах не желавших таять на теплом солнце. Свежий воздух, захватываемый жадными вдохами, дурил голову и путал мысли. Иногда, поддавшись шальному порыву, он бросал свой узел, валился на землю и как молодой щенок, самозабвенно катался по прелым листьям и валежнику. От таких процедур шерсть измазалась и пропиталась духом весенней земли. В монотонном беге это отвлекало от тяжелых мыслей, и радовала его обоняние.

В теле человека дорога заняла бы у него два дня, но волк был быстрее. Урсул встретил рассвет, сидя на берегу Багровой реки. Солнце медленно поднималось из-за горизонта и словно прокладывало по воде красную дорожку прямо к волку, сидящему на высоком валуне, и словно путеводный луч звало его на другой берег, почти не видимый им отсюда. Это было до дрожи красиво, от острых эмоций даже шерсть на загривке волка, стала дыбом. В этом месте, от растаявшего снега река сильно разлилась, превратившись в огромное море. Казалось, что ей нет ни начал, ни конца. Чтобы добраться до другого берега придется искать лодку. Не то чтоб у оборотня не хватит силы доплыть до Красной стороны, просто с мешком в зубах будет долго и неудобно.

Урсул перекинулся человеком достал из котомки хлеб. Нужно подкрепить потраченные силы. Взглянув на снедь, собранную в дорогу тюремщицей, понял, что совсем потерял аппетит. Кажется бег, длившийся долгое время, должен вызвать зверский голод, а нет. Хотелось чего-то другого, свербило не в желудке, а выше. Что там? Сердце? Душа? Что не давало насладится прекрасным утром и словно сжимало на горле тиски?

Даже кусок жаренного мяса не притягивал взгляд. Может если его разогреть на костре? Оборотень пересилил себя и нехотя начал жевать вчерашний каравай, рассматривая дальний берег. Эйфория, полученная от первого дня свободы, схлынула, осталась муторная кислота от ощущения потери. Дальний берег больше не манил, краски его будто поблекли. Все существо Урсула словно магнитом тянуло обратно. К людям? В город? Не может такого быть. Вот она цель всей его жизни, еще немного усилий и ты будешь дома. Серенький ключик выполнил своё предназначение и сам отказался от долга, который налагала на волка совесть. Теперь следует выбросить его вместе со всеми темными воспоминаньями и идти дальше. Свобода! Наслаждайся!