Тюрьма

— А кто же? Я вам верю! Видите, я не убегаю от вас, не прячусь, а ведь меня ищут, и, если найдут, могут пристрелить на месте. Сейчас попы в цене, так за то и пристрелят, как собаку, что я будто бы виновен в гибели священника. А я не виновен, он сам дурака свалял, не прыгнул… Еще припаяют, что я словно бы и самого Христа распял, с них станется. Это как с курицей, я просто покушать решил, полакомиться, а крючкотворы целое дело раздули, натуральный эпос, и упекли меня…

Смекнув, что ему не отделаться от этого сумасшедшего, пока он не даст более или менее правдоподобное обещание помочь его другу, Якушкин пробормотал:

— Ну, хорошо… допустим, я сделаю все, что в моих силах… Можно, кстати, заметку в газете поместить…

— Я достану оружие, а вы передадите его Бурцеву…

— Это очень опасно, — поспешно перебил Якушкин, — я вовсе не хочу поплатиться головой… Видите ли, с моей стороны было бы весьма неосмотрительно…

— Это не так опасно, как вам кажется. Мы еще продумаем, как получше все это устроить. Я вас обязательно найду. Вы остановились, я слышал, у Причудова, а это большой человек, и все знают, где и как найти его… Мы встретимся через несколько дней, и у меня уже будет нормальный план действий, а не скороспелое решение. Сейчас самое главное — раздобыть стоящее оружие.

Архипов все же спросил причудовский адрес; Якушкин хотел было соврать, но дал настоящий.

Наконец они разошлись. Обескураженный Якушкин поспешил прочь из парка, размышляя о дикости только что закончившейся — и, слава Богу, благополучно, без кровопролития, унижения, криков о помощи! — встречи. Не иначе как судьба решила посмеяться над ним, отдав в руки преступного, агрессивного безумца. Впрочем, нет нужды бить тревогу — едва ли они еще когда-нибудь встретятся, едва ли Архипов в самом деле отважится явиться к Причудову. Или все-таки лучше сменить адрес? Поселиться в гостинице, поближе к образцовому подполковнику Крыпаеву? Нет, все это игра, пустые эмоции, жалкий фарс. Вон стоит церквушка. Как она прекрасна! какой лад и глубокий смысл наблюдается в каждой ее линии! как здорово составлена форма в целом! А жизнь — всего лишь мутный поток, уносящий в никуда.

А если настырный беглец, пропащая душа, все же придет и распорядится передать в лагерь оружие? И еще эта его нервная, на все, кажется, готовая жена… Якушкин не мог без содрогания вспоминать о страхе, овладевшем им, когда Инга приставила дуло пистолета к его носу.

Страсти как будто первобытные, — размышлял он о неприятной встрече в парке, — а тут еще кругом всевозможные завоевания культуры, церквушка-то впрямь замечательная. Почва серьезная, как раз для большой драмы, когда не фантазии уже одни только, а этакое крупное столкновение, почти катастрофа… Но если больно в меня ударит, будет досадно. Я же не Одиссей, чтоб выкручиваться из разных переделок и все как будто без особого урона. У меня душа мягкая, легко прогибающаяся, и ум запросто может дрогнуть…

Шагая рядом с женой в лес, остывший Архипов начинал сознавать, что дал маху, покусился на невозможное. Где он достанет оружие? И какие у него основания думать, что Якушкин передаст это оружие Бурцеву, а не начальнику лагеря или подполковнику Крыпаеву? Дело с самого начала обречено на провал.

Архипову было неловко, его терзал стыд, но не перед Якушкиным, который, отойдя на безопасное расстояние, скорее всего, просто-напросто потешался и хохотал над его наивностью, а перед далеким Бурцевым, словно тот мог каким-то образом подслушать только что состоявшийся разговор и теперь питал надежду, что Архипов, настоящий друг, не подведет. Ох, еще как подведет!

— Чего вздыхаешь, сволочь? — крикнула Инга.

Архипов отмахнулся. Да, подведет… Где он добудет оружие? А без пистолета или автомата Бурцев бежать не отважится; повторить опыт приятеля, вооружившегося всего лишь кухонным ножом, ему недостанет духу. А если он, Архипов, все же добудет оружие, какой смысл вручать его Якушкину? Как можно довериться первому встречному?

Глава десятая