Тюрьма

Среди причин, побудивших Дугина-старшего, а делец он, что и говорить, был проворный, подобраться к подполковнику Крыпаеву с шантажом и угрозами, была непоколебимая уверенность, что тот самовольным приказом тут же и освободит томящегося в неволе братца. Только эта уверенность была наивна совсем не в том смысле, какой приписывал ей подполковник. Это было тщеславие в чистом виде. Виталий Павлович без тени сомнения полагал, что коль ему для освобождения брата необходимо задействовать кого-либо из причастных лагерной реальности военных, то нечего опускаться до младших чинов, а следует, собственно говоря, по статусу ему, Виталию Павловичу, полагается, сразу прибирать к рукам кого-то из высшего начальства. И может ли статься, чтобы тот или иной полковник, а то и, если брать выше, даже самый генерал, не прислушался к его просьбе, не уважил ее? Кого же полковникам и генералам слушаться и чтить, как не его? А уж как этот начальник исполнит порученное ему дело, чем он при этом пожертвует и сохранит ли свою жизнь, Виталия Павловича не интересовало, — лишь бы драгоценный братец (возлюбил беспутного в эти горячие деньки!) оказался на свободе.

Очевидно своеобразное ребячество Виталия Павловича, он вроде как инфантилен, даже, попросту говоря, глуповат. Что касается плана, предложенного подполковником, то это по существу своему план компромиссный. Виталий Павлович не видел большой беды в том, что подполковник маневрировал и маленько хитрил, — отчего бы и не признать за этим человеком право провернуть дельце таким образом, чтобы и жизни его не грозила чрезмерная опасность, и на карьере не пришлось поставить крест? Благородный и великодушный Виталий Павлович это право признал. А устроить все так, как предлагает подполковник, не составляет для него большого труда.

Из Тимофея выбили признание в убийстве судьи Добромыслова. Ох и тузили же парнишку! Вопил Тимофей благим матом, верещал, как недорезанный. А вот где скрываются Архипов и его жена, он, судя по всему, впрямь не знает, так что придется подполковнику довольствоваться пока одним убийцей судьи. Но и это, как ни крути, богатый для него улов.

Главное внимание Виталий Павлович сосредоточил на подборе «снайпера» — мысленно снайпером назвал он человека, который подменит на переговорах Ореста Митрофановича. С самим Причудовым возня, если исключить приключение в кафе, где Орест Митрофанович успел-таки погеройствовать, никакими глубокими проблемами и хлопотами не ознаменовалась, быстро столковались, и толстяк скоро был отпущен домой под честное слово, что замкнет уста, не проболтается, а также приложит все силы, чтобы ввести «снайпера» в команду Филиппова. На прощание Виталий Павлович окрестил Ореста Митрофановича «душечкой», и тот удалился с чувством, что у него появился не только новый хозяин, а Дугин-старший сразу заявил себя таковым, но и хозяйка, ибо Валерия Александровна, убедившись, что он способен вести себя вполне прилично, в конце концов соизволила милостиво улыбнуться ему.

Своим ближайшим подручным доверить жизнь брата Виталий Павлович не рискнул, это были ребята бравые и отчаянные, каждый — сущий дьявол, но необходимого для назревавшей авантюры уровня подготовки ни один из них еще не имел. Достаточно вспомнить, что от лучших из их числа ушел даже жирный, нерасторопный, прямо сказать, неповоротливый Орест Митрофанович.

В смирновской криминальной среде пользовался определенной известностью некто Вася, невзрачный и даже немного карикатурный на вид малый лет тридцати, а может, и сорока, поди разберись. Уныние, постоянно читавшееся на его лошадиной физиономии, производило впечатление детской грусти о чем-то незначительном и глупом. Получив в армии отличную физическую подготовку и закалив свой дух в неких боях на удаленных от отечества территориях, Вася демобилизовался с веселой и беспечной мыслью любыми путями сколотить себе состояние. Поговаривали, что он на заре своей преступной деятельности совершил что-то вроде заказного убийства. Если и так, то роль наемного убийцы, надо думать, Васе не приглянулась, и попался он уже на таком гораздо более мирном и гуманном промысле, как квартирные кражи. После трех лет пребывания в исправительном лагере Вася вернулся в Смирновск не прежним лихим удальцом, а человеком взрослым, серьезным и как будто осунувшимся. В лагере он сумел постоять за себя, так что заключение прошло для него относительно гладко.