Тюрьма и воля

Принципиальная разница первого и второго дела для меня заключалась в том, что в первом процессе я верил судебной системе. Но понимая возможности административного давления, я не предполагал, как мощно и без оглядки на закон будет продавливаться нужное власти решение. Я еще был в плену иллюзии о наличии каких-то судебных правил, считал, что адвокаты знают их лучше. Оказалось, что таких правил просто нет.

Осознание того, что прежние правила остались в прошлом, пришло ко мне позже, когда «первый этап» окончился.

Второй процесс начинался при полном осознании мною условий беспредела. Однако я также уже понимал, как мои оппоненты будут истолковывать те или иные мои шаги. В частности, принципиальный отказ от защиты был бы ими истолкован как отсутствие возражений «по существу».

Именно поэтому «политическую составляющую» я вынес за пределы зала суда (кроме последнего слова) и жестко играл на правовом поле. Причем в отличие от первого процесса, где по совету адвокатов моя позиция делилась между процессуальными и материальными (по существу) вопросами, — здесь я вообще ушел от процессуальных аспектов, оставив их всецело адвокатам и Платону, и, раз за разом, бил в одну точку: бред, абсурд, фальшивка, вы сами не способны объяснить то, что написали.

У меня было заготовлено несколько сценариев, но, посмотрев на судебную и общественную атмосферу, я решил остановиться именно на этом.

Скажу откровенно: если бы в первом процессе я настолько же глубоко осознавал ситуацию, результат (в смысле общественного мнения) был бы другим. Слишком многих уважаемых людей в первом процессе убедили, что «что-то было». Хотя там такой же бред, как и во втором. Но увы. Был неопытен.

А с точки зрения психологической устойчивости — я очень устойчив. И еще, я уже как-то говорил, психологически я русский. Когда в дом пришли враги — стен не жалко. Людей да.

Бессильным я себя не ощущал. Если бы так было, власть давно бы успокоилась. Они же откровенно побаиваются. Может, им стыдно?

Упрек, что неэффективно было садиться в тюрьму, принимаю в части, когда признаю: не ожидал разрушения компании, не ожидал заведомо вредоносного для страны поведения государственных чиновников, не ожидал силового физического воздействия на простых исполнителей.

Если бы знал, что оппоненты выйдут «за пределы поля», наверное, применил бы иную тактику. Но на суд по себе все равно бы приехал. Это для меня — дело чести, мое понимание патриотизма. Просто психологически было бы тяжелее решиться, но знаю — решился бы.

Отношение Запада

Мне смешно, когда меня представляют совсем наивным человеком, думающим, что Запад будет предпринимать какие-то серьезные усилия по моему освобождению. Ведь я много лет работал с западными компаниями и представлял степень прагматичности их руководителей.

Все западное внимание должно было закончиться в течение полугода. Меня, скорее, поразили масштаб и длительность внимания к моей проблеме. Восемь лет — и ничего не кончается. То затихает, то опять выходит на первые полосы.

Конечно, причина в ошибках власти. Разрушив ЮКОС, они наступили на интересы очень многих.

Не меньшей ошибкой был второй процесс, развеявший сомнения тех, кто верил российскому правосудию. Да и общий фон реставрации авторитаризма стал весьма показательным.

Но все-таки ничего бы не было, если бы демократические ценности, права человека для западного общества оказались бы пустым звуком. Нет, не пустой звук. И самым прагматичным политикам, и бизнесменам пришлось с этим считаться.

Сегодня мы можем видеть, как близко к сердцу воспринимают проблему вроде бы незнакомых или не очень знакомых людей из чужой страны те, у кого, казалось бы, хватает своих дел.

Очень часто вспоминаю тех, кого по прошествии времени могу назвать верными друзьями: покойного американского конгрессмена Тома Лантоса и бывшего министра экономики Германии Отто Ламбсдорфа.

А бывшие «западные» юкосовцы — консультанты, менеджеры, члены правления и совета директоров? Столько лет прошло. Ведь разное было — и плохое, и хорошее. Приезжать в Россию страшно. Но ведь приехали! И дали показания в суде, и у себя на родине не прекращают борьбу.

Все-таки много чудесных людей. Я им всегда буду благодарен.

Что же касается политиков, то здесь, как легко предположить, спектр личного отношения широк. От активной поддержки до сдержанного осуждения.

Конечно, многое коррелирует с текущими политическими событиями, но видно и то, что целый ряд политиков имеют в виду долгосрочные, ценностные моменты.

Убежден: наша власть ситуацию недооценивает, оглядываясь на прецеденты полувековой давности. Ментальность, даже в политике, изменилась. Репутация стоит дорого.

Хотя, конечно, еще раз повторюсь, очевидно: газопроводы, нефтяные месторождения и т. п. — серьезный аргумент. Сколько доходов мы, как страна, недополучили и еще недополучим!

Страна

Что произошло со страной в путинский период? Да все более чем обычно.