Тюрьма и воля

Михаил Касьянов: Я познакомился с Ходорковским в 2000 году. До этого мы даже никогда не встречались. Я был премьером, и мы начали готовить налоговую реформу. Для меня было важным, чтобы бизнес-сообщество понимало, для чего нужны реформы, какие цели мы преследуем, принимая эти законы, понять, как, исходя из новых реалий, им предстоит дальше работать. И мы работали в режиме консультаций, обсуждений с ними. Люди понимали, что мы делаем, могли высказать свое мнение. Это был очень позитивный процесс. Я же создал совет по предпринимательству при председателе правительства. Туда входили представители крупного, среднего и малого бизнеса, то есть весь спектр интересов. И мы регулярно собирались для обсуждений. Ходорковский в первый раз пришел в группе пяти или шести нефтяных олигархов, которых я пригласил, чтобы обсудить с ними изменения налогообложения в нефтяной отрасли.

Если вы вспомните, Ходорковскому вменялась в вину минимизация налогов через внутренние офшоры. Но ведь это было законно. Закон на сей счет был принят в 1998 году. Мне не нравились эти законы, в связи с чем мы в нашем правительстве и инициировали их пересмотр. Но тогда, в 1998 году, это был общественный консенсус. Тогда в период кризиса, чтобы как-то собирать деньги в бюджет и как-то одновременно с этим поддерживать регионы, были приняты такие законы.

А когда с моим приходом мы сделали первый бездефицитный бюджет, погасили все долги перед бюджетниками, пенсионерами, военными, когда стали выходить на траекторию роста, то пришло время ввести нормальные правила для всех компаний. Пора было закрыть внутренние налоговые дыры, которые просуществовали с 1998 по 2003 год. Мы начали этот разговор. Я пригласил олигархов, пришел и Ходорковский. И было очень видно, что он больше других погружен непосредственно в бизнес, в управление нефтяной сферой, поскольку он был не только владельцем, но и управляющим компании. Он знал все нюансы — и экономические, и технологические. Это его отличало. Он был самым продвинутым среди коллег.

На совещаниях и всех встречах со мной он никогда не был агрессивен. Я знаю, что на его агрессивность жаловался Герман Греф, я от него это слышал. Но в моем присутствии такого никогда не было — он вел себя корректно, как квалифицированный эксперт, был как бы старшим от этой группы нефтяных олигархов в переговорах с правительством. Он и его люди готовили предложения от группы, он с ними приходил и озвучивал позицию.