Тюрьма имени свободы

Когда земля затряслась и солнце померкло, все вокруг оцепенело и история прекратила течение свое. Прекратила, но продолжалась в оцепенении.

Она и прежде цепенела время от времени, особенно при градоначальнике Онуфрии Негодяеве, разобравшем, как вы помните, мостовые, способствовавшие движению, и из их камня воздвигнувшем памятники, олицетворявшие неподвижность.

Но случилось так, что один из памятников пришпорил коня и стал объезжать город, объявив себя градоначальником Онуфрием Негодяевым Вторым. При таком известии глуповцы вышли из оцепенения и стали кричать «ураул!» — нечто среднее между выражением восторга и ужаса, которые в их сердцах существовали неразделимо.

Город выходил из оцепенения. Правда, хаотично, неорганизованно — одна улица налево, другая направо. Гродоначальник требовал, чтоб они выходили из оцепенения в строгом порядке, но его слова не оказывали никакого воздействия. Улицы не только разбегались в разные стороны, но некоторые даже выражали намерение отсоединиться от города и то ли существовать самостоятельно, то ли присоединиться к другому городу или даже государству.

Территориальная целостность Глупова была под угрозой. Она всегда была под угрозой, когда возникала попытка что-то от города отсоединить, а при попытке присоединить целостность еще более укреплялась. Поэтому на протяжении своей истории город Глупов только и делал, что отнимал улицы у соседних городов, увеличивая свою территориальную целостность и неприкосновенность.

И вот теперь улицы, так надежно и прочно присоединенные, стали отделяться. Улица Великогреческая, основанная, как нетрудно вспомнить, градоначальником Ламврокакисом (тем самым, который, по свидетельству Историка, пытался повысить культуру, насаждая в городе классическое образование, но умер в расцвете дел, заеденный клопами), — так вот, улица Великогреческая требовала присоединения к Греции, а именно, к городу Афины, откуда происходило классическое образование. Улица же Большая Черкесская, основанная черкесом Ксаверием Микаладзе (тем, что умер от истощения сил, пытаясь удвоить население города), добивалась присоединения к Карачаево-Черкесии, с отсоединением от последней Карачаева и присоединением города Новочеркасска.

Этого нельзя было допустить. Нельзя было ставить под угрозу территориальную целостность и национальные интересы города Глупова. Интересы грека Ламврокакиса, черкеса Микаладзе, татаро-монгола Урус-Кугуш-Кильдибеева, который брал штурмом город Глупов в качестве его же градоначальника.

У Негодяева задача была легче. Ему не нужно было брать штурмом целый город, он мог ограничиться отдельными улицами. Только улицы следовало брать не все сразу, а по одной, мобилизуя против каждой улицы целый город.

Военные действия вызвали у обывателей неоднозначную реакцию. Одни кричали «ура!», другие-«караул!», но в общем получался привычный «ураул!», в котором сливались восторг и ужас населения.

Великогреческая лежала в развалинах. Большая Черкесская лежала в развалинах. И целостность, и неприкосновенность великого города лежали в развалинах, а на вершине развалин стоял градоначальник Онуфрий Негодяев Второй и раздумывал, куда бы дальше двинуть Историю.

Но История не двигалась, она опять прекратила течение свое и впала в оцепенение еще большее, чем впадала прежде. Онуфрий Негодяев возвышался над делом своих рук и окидывал взглядом необъятные просторы, подыскивая целое место для восстановления территориальной целостности.

Но вокруг не было ни одного целого места. Все места были завалены развалинами.

Показания, данные писателями Гомером, Шекспиром и Львом Толстым в отделении милиции города Ивано-Петровска по делу о сожжении газетножурнального ларька 1 [1]

Показание Шекспира

Шекспир Василий Иванович, будучи доставлен в отделение милиции для дачи показаний, сообщил следующее.

12 июля текущего года он, Шекспир, вместе с двумя своими товарищами — Гомером Иваном Михайловичем и Львом Толстым Степаном Николаевичем — зашли в закусочную «Ветерок» на предмет препровождения времени. Здесь он, Шекспир, заказал пол-литра с огурцом, Лев Толстой заказал пол-литра с огурцом, а Гомер ничего не заказал, ссылаясь на то, что ему сегодня еще предстоит работать над бессмертной поэмой «Одиссея». Но когда принесли заказ, Гомер пил, как троянский конь, и чуть ли не один прикончил всю выпивку, а заодно и закуску. Воспользовавшись отлучкой Гомера по мелкой надобности, Лев Толстой Степан Николаевич и Шекспир Василий Иванович разработали план, как высадить Гомера из денег.