Тюрьмы и наказания: Инквизиция, тюрьмы, телесные наказания, казни

Понятно каждому, что Инквизиция не задумывалась прибегать к энергичным мерам, чтобы сломить упорство заключенного, который отказывался сознаться и отречься. Если надеялись достигнуть цели, играя на его семейной привязанности, то допускали к нему в камеру жену и детей, слезы и убеждения которых могли склонить его. После угроз прибегали к ласкам. Заключенного выводили из его смрадной тюрьмы и помещали в удобной комнате, где его хорошо кормили и где с ним обращались с видимой добротой в расчете, что его решимость ослабнет, колеблясь между надеждой и отчаянием. Искусные в уменье влиять на сердце человека, инквизиторы последовательно применяли все приемы, которые могли дать им победу в неравной борьбе против несчастного, выданного ему без всякой защиты. Одним из наиболее действенных приемов была медленная пытка бесконечными отсрочками разбора дела. Арестованный, который отказывался признаться или признания которого казались неполными, отсылался в свою камеру, и ему предоставлялось размышлять в уединении и в темноте. За исключением некоторых редких случаев, Инквизиция не дорожила временем: она могла ждать. После многих недель и месяцев наступал, наконец, день, когда заключенный просил выслушать его снова; если его ответы были опять неудовлетворительны, его снова запирали, и он мог, таким образом, целые годы и даже десятки лет терпеть предварительное заключение. Если только смерть не освобождала его, он почти всегда сдавался; все авторы единогласно признают благотворное, хотя и медленное, действие одиночного заключения. Только этим — иначе трудно понять — можно объяснить страшную медленность многих процессов Инквизиции. Часто бывало, что между первым допросом заключенного и окончательным решением протекало три, пять или даже десять лет; у нас даже есть примеры еще более долгих отсрочек. Бернальда, жена Гильема де Монтегю, была заключена в тюрьму в Тулузе в 1297 г. и в том же году принесла признание, но в действительности она была приговорена к тюрьме только на ауто 1310 г. Я уже упоминал о Гильеме Гаррике, которого привели в Каркассон для дачи дознания в 1321 г. после почти тридцатилетнего тюремного заключения. На аутодафе 1319 г. в Тулузе был осужден Гильем Салавер, который дал недостаточные признания в 1299 г. и новые в 1316 г.; он держался так стойко, что Бернар Ги, побежденный, наконец, его упорством, отпустил его, приказав ему только в виде епитимии носить кресты, приняв во внимание его двадцатилетнее заключение. На этом же ауто было осуждено десять несчастных, которые только что скончались в тюрьме; двое из них дали свои первые признания в 1305 г., один — в 1306, двое — в 1311 и один — в 1315 г. Это ужасный прием не практиковался ни одним другим судилищем. Гильем Салавер был одним из участников в беспорядках в Альби в 1299 г.; многих привлеченных по этому делу судили почти немедленно. Их осудили епископ Бернар де Кастене и каркассонский инквизитор Николай д’Аббевиль; но некоторым досталась более жестокая участь — заключение без всякого суда. Обратились к папе, и Климент V написал в 1310 г. епископу и инквизитору, назвав по имени десять несчастных, среди которых было несколько уважаемых граждан Альби, которые сидели в тюрьме в ожидании суда восемь лет и более; некоторые из них сидели прикованные на цепь в тесных и темных камерах. Папа приказал немедленно произвести над ними суд; его не послушали, и в следующей своей грамоте он упоминает, что несколько заключенных уже умерло, и снова повторяет свое приказание решить судьбу оставшихся в живых. Еще раз инквизитор, действовавший только по-своему, ослушался. В 1319 г. кроме Гильема Салавер, двое других — Гильем Кальвери и Изарн Колли — были выведены из темницы и отреклись от признаний, вызванных у них пытками. Кальвери и Салавер попали на ауто, торжественно совершенное в Тулузе в том же году. Мы не знаем, какому наказанию подвергся Колли, но в отчетах королевского комиссара Арнольда д’Ассали о конфискациях 1322–1323 гг. упоминается собственность некоего Isarnus Colli condemnatus, так что его конечная судьба не подлежит сомнению. На ауто 1319 г. выступают также имена двух граждан Корда Дуранда Буаса и Бернара Уврие (уже скончавшихся), признания которых помечены 1301 и 1300 гг.; несомненно, они принадлежали к тому же разряду несчастных, которым приходилось терзаться в безвыходном отчаянии десятки лет.