Ткань Ишанкара

Аиша пару раз мотнула головой, что при большом воображении можно было бы расценить как знак согласия. Тайра сделала вид, что разглядывает птицу на верху ворот.

– А к нему можно?

– Он во внутреннем дворике, попросил утром отца его вынести, погода хорошая… Пойдем персиков нарвем, может, он поест, – предложила Аиша, прекрасно зная, что брат ничего есть не будет.

– Не вопрос, – быстро согласилась Хи.

– Я это, – сказала Тайра, – вы за персиками, а я пойду поздороваюсь…

Аиша еще раз кивнула, словно давала разрешение подруге поговорить с братом наедине, и они с Хидамари направились вдоль стены в сад за домом.

Тайра пересекла залитый солнцем большой ухоженный двор, прошла насквозь прохладный коридор, устланный песочного цвета сотканным бабушкой ковром, и оказалась в тенистом внутреннем дворике.

Ильхан полусидел в кресле-кровати под сенью старой яблони, откинувшись на большие подушки. Тайра знала, что он слышит и узнает ее шаги, но не в силах повернуть голову и поприветствовать. На какой-то миг ей показалось, что он спит, а может, уже ушел, и она хотела повернуть назад и вернуться в большой двор, где были слышны крики соседской ребятни, и текла жизнь, на секунду остановилась, но потом все же подошла.

Ильхан попытался улыбнуться.

– Я слышал, что это ты, – ровным голосом сказал он.

– Привет, – ответила Тайра и присела на старенькую табуретку возле его ложа. Она заметила, как сильно он похудел.

– Аиша тебе сказала? – спросил Ильхан, намекая на печальную неизбежность, и Тайра кивнула. – Ну и хорошо, а то я все думал, как тебе сообщить.

– Ты боишься?

– Нет, не боюсь, – если бы мог, Ильхан бы покачал головой, как он всегда делал, когда категорично отказывался. – Я устал от боли.

– Я не хочу, чтобы ты уходил, – тихо сказала Тайра, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

– Ты поэтому такая грустная?

Тайра знала, что если сейчас скажет хоть слово, то разревется и навряд ли сумеет остановиться, и поэтому просто опустила голову, стараясь не смотреть другу в лицо.

– Бери пример с Хи, – порекомендовал Ильхан. – Вот уж кто умеет радоваться каждой фигне. Не девчонка, а танк!

Тайра постаралась улыбнуться.

– Я не боюсь смерти, – сказал Ильхан. – Жалко только сестру оставлять. Она добрая, мы с ней даже и не ругались, как положено. И с музыкой жаль, что не получилось… Но я играл джаз на сцене консерватории. Может, Бог захотел послушать меня поближе, – пошутил он.

Тайра почувствовала, как по правой щеке покатилась слезинка. Она попыталась вытереть ее, и еще одну, но это было только начало: слезы и не собирались останавливаться.

– А я счастливый человек, оказывается, – слабо улыбнулся Ильхан. – Еще не умер, а любимая девушка уже оплакивает меня.

Пальцы были мокрыми и почему-то холодными, будто их намочило осенним ливнем, Тайра вытирала их о платье, но избавиться от слез не получалось, получалось только размазать их по лицу. Ильхан дал ей поплакать, а потом попросил:

– Обещай, что вы с Хи не бросите Аишу. Без вас в школе ей будет тяжело.

Тайра всхлипнула, стараясь успокоиться и ответить «обещаю», но получилось дергано и невнятно.

– И что прочитаешь «Семейство Имрана», когда меня похоронят. И никогда не будешь сидеть с Юркой – он все будет у тебя списывать.

Тайра улыбнулась сквозь слезы.

– Сестра говорит, ты можешь разговаривать с мертвыми. Когда я умру, ты будешь со мной говорить?

Тайра отрицательно покачала головой.

– Почему?

– Нельзя, – ответила Тайра, понимая, что отпираться бесполезно. – Ты попадешь в свет, а таким, как я, нельзя тревожить тех, кто покоится с миром.

– Жаль, – грустно вздохнул Ильхан. – Сестра говорит, ты боишься себя, иначе давно уже была бы настоящей волшебницей. Она говорит, ты думаешь, что это грех, но ты не бойся. Если Аллах повелел тебе хранить тайны смерти, на то его воля. Даже шайтан ничего не делает того, что не ведомо Аллаху. Ты только всегда помни, кто ты есть, и шайтан никогда не завладеет твоей душой. Отец так говорит, – с уважением сказал Ильхан.

Тайра в очередной раз вытерла руки о платье и подумала, что если бы не его страсть к музыке, он мог бы стать хорошим проповедником.

– Ну, пока что ли… Передай привет Хи. Я устал. Буду спать.

Тайра встала и, вытирая щеки, пошла к дому. В прохладном коридоре она встретила дядю Муззафара. Он посмотрел на ее заплаканное лицо, вытянул руку и погладил ее по голове.

– Не плачь, дочка, – сказал он. – Аллах милостивый и милосердный. Не плачь.

Тайра шмыгнула носом, кивнула и вышла на главный двор как раз тогда, когда Аиша и Хи дотащили и поставили на землю большую корзину с желто-красными, пахнущими теплом и светом, персиками.

– Ну чего ты ревешь? – спросила Хидамари. – Он же еще не умер. Может, все еще наладится. Я читала, так бывает.

– Все равно жалко, – сказала Тайра, понимая, что объяснять Хи что-либо бессмысленно. – Иди руки помой. Вымазалась вся.

– Ты бы полазила по деревьям, – огрызнулась Хи и направилась в кухню.

– Ну что? – спросила Аиша, когда Хидамари отошла на достаточное расстояние.