Ткущие мрак

– О. Они не будут смеяться, Лавиани. Они будут смешить нас: смешно бегать, подпрыгивать и со счастливыми улыбками выслушивать любую сказанную тобой гадость. Так обычно ведут себя с людьми, которые хотят купить дом.

– Глупая трата марок, но, не скрою, мне нравится, – вынесла вердикт сойка, когда обошла старый трехэтажный особняк на улице Яблочных Танцев в районе Свирелей.

Ей и вправду понравился дом. С виду неприметный, с высоким кованым забором, крепкими стенами, дверьми и ставнями. Три этажа, светлые сухие комнаты, выход во внутренний двор с садом и протекающим через него ручьем.

До Пьины и моста Арбалетчиков рукой подать, но здесь, за вереницей кварталов, переулков и тупичков – степенная тишина и никаких чужаков. Зажиточный квартал, охрана и полное спокойствие.

Лавиани к мечтам Бланки отнеслась довольно скептически – вплоть до того момента, как приказчик, услышав все правильные слова, даты и цифры, не начал, как и предсказывала госпожа Эрбет бегать, прыгать и едва ли не стелиться ужом.

– На те деньги, что ты потратила, можно было бы снять целый палаццо рядом с Пьяными Садами на год. Но дом хороший.

– Я как-то уже говорила вам, что у меня достаточно марок. От мужа и от отца. В основном у Торговых союзов Варена, но есть и некоторые другие фонды. Давайте хотя бы немного поживем как люди, особенно после нашего путешествия через Мертвые земли.

– Нечего мне возразить. Шерон и Тэо, судя по лицам, тоже вполне довольны. Один может бегать к мосту Арбалетчиков и показывать фокусы. А она получает первое приличное жилье после Эльвата, но такое, что под окнами нет кладбища.

Шерон, сидевшая в кресле-качалке, отвлеклась от чтения книги Дакрас и, наблюдая, как по саду порхает бабочка с лимонными крылышками, сказала негромко:

– На восток. Шесть кварталов.

– Что? – не поняла сойка.

– Большой некрополь на востоке отсюда, в шести кварталах. Еще двое мертвых в домах. Один умер несколько минут назад, в конце нашей улицы. Очень старый человек. Другой лежит на верхних этажах, возможно на чердаке, уже почти год. Его так никто и не хватился. Еще четверо закопаны в разных местах по двум ближайшим кварталам, полагаю в садах. Кто-то спрятал тела подальше от любопытных глаз. И один… один, кажется, в реке, где-то под мостом, но очень давно. Несколько веков. Я почти не слышу его голоса.

– Это меня пугает, девочка. Все твои способности.

– И меня, – серьезно ответила Шерон. – Но с Эльвата все очень изменилось. Я стала их лучше понимать. Наши связи сильнее. Каждый, кто умер, теперь может говорить со мной, стоит лишь захотеть услышать.

– А ты хочешь? – спросил Тэо.

Указывающая едва заметно покачала головой:

– Большую часть суток я заставляю себя оставаться глухой. Иначе слишком быстро начинаешь теряться в чужих голосах, желаниях и ненависти.

Она встала, откладывая книгу:

– Пойду погуляю.

– Куда это? – насторожилась Лавиани.

– Надоело торчать взаперти. Тэо хочет попробовать починить лютню Велины, схожу с ним.

– Нет-нет. Слишком мало времени прошло.

– Мы пять дней здесь торчим.

– Вот и я о том же. Всего пять дней. Чем тебя не устраивает этот чудесный сад, рыба полосатая? Мы одни в большом доме. Пока никаких слуг. Наслаждайся, читай, спи сколько хочешь. Акробат и сам сходит. Он-то город прекрасно знает. Так?

Пружина переглянулся с Шерон, и та, обреченно вздохнув, вновь взялась за книгу.

– Так, – согласился Пружина.

Однажды Тэо бежал из этого города. Бежал со всей поспешностью человека, обладавшего хорошим воображением и не отличавшегося наивной доверчивостью к сильным мира сего. Потому что с такими людьми никогда не угадаешь.

Ты вроде бы ничего не сделал, но нанес смертельное оскорбление. Или…

Не нанес.

Поди догадайся и разберись. Скорее всего, «нет», но если «да», то костей не соберешь. При возможности тебя найдут и накажут за мельчайший проступок. В назидание остальным или же просто ради собственного удовольствия. Как это случилось при встрече с братом Бланки, хотя он, по сути, не шел ни в какое сравнение с тем, кому досадил Тэо в Рионе.

Все-таки не каждый день отказывают герцогу.

Но именно это Пружина сделал в пору своей молодости, после триумфального выступления на цирковом фестивале перед глазами его светлости.

Он не желал застрять на всю жизнь в золотой клетке, быть участником личной труппы владетеля. Уехал, ибо дорога его манила (да что там скрывать – и до сих пор манит). Его тогдашняя подруга, в отличие от Тэо, осталась, и больше они никогда не виделись.

Он часто думал, что с ней случилось. Довольна ли она жизнью? До сих пор выступает? Все такая же великолепная воздушная гимнастка?

Сейчас Тэо не боялся. Даже если герцог и не забыл отказ наглого канатоходца, то вряд ли вспомнит об этом, пока Пружина не станет выступать перед его светлостью. А он этого делать не планировал. Так что Риона для него совершенно безопасна.