Тьма

Дом оказался просто потрясающим. Стулья из бронзы и слоновой кости, стулья из рога, стулья из светящихся неоновых трубок. Подставки для благовоний в виде змей и слонов, источающие струйки сладкого дыма Демонические маски на стене гостиной, мерзкая фигурка из палочек, похожая на то, что до дрожи напомнило Хэйли персонажа из «Дядюшки Виджли». Стеклянный шар, по которому пробегали вспышки света, если его коснешься, музыкальная шкатулка с мелодией про Песочного человека И везде картины. Не такие, что ожидаешь увидеть в подобном доме. Картины на сюжеты сказок: «Кот в сапогах», «Три козлика», «Аладдин», «Царь Обезьян», «Спокойной ночи, луна». Известные картины, некоторые из них Хэйли видела в книжках, что любила ребенком, кадры из мультфильмов были убраны в рамки – «Пиноккио», «Белоснежка», «Золушка».

Картины чередовались с другими чудесами. Аквариум в рост человека с живыми пираньями. Целая комната, заполненная тысячами старых пластинок. Стена с пластинками в рамках – золотыми и платиновыми, вырезки из «Роллинг Стоун», «Нью-мьюзикл экспресс» и «Нью-Йорк Рокер», тоже в рамках. Шелкографии Энди Уорхола с изображением юноши с очень длинными волосами, то зелеными, то синими, датированные 1972 годом.

Картины на сюжеты сказок ввели Линетт в транс. Она, не глядя, прошла мимо работ Уорхола, чтобы уставиться на акварель с изображением маленького мальчика и воробья, и мечтательно провела пальцем по рамке. Лай Вагал глядел на нее, накручивая на палец прядь волос. Хэйли же было не оторвать от работ Уорхола, она задумчиво глядела на них, приставив к губам большой палец.

А затем обернулась к нему.

– Я знаю, кто вы. Вы типа вот эта рок-звезда из прошлого. Лай Вагал. У вас альбом был, его моя няня очень любила, когда я совсем маленькой была.

Он отвел взгляд от Линетт и улыбнулся.

– Ага, это я.

Хэйли потерла нижнюю губу, глядя на шелкографии Уорхола.

– Вы, должно быть, были весьма известны, если он сделал с вас эти работы. А как альбом назывался? «Горный король»?

– «Лесной царь».

Он подошел к украшенному позолоченной бронзой столу, заваленному бумагами. Порылся среди них и, наконец, достал глянцевый каталог.

– Сейчас посмотрим…

Повернулся к Хэйли и отдал каталог ей. Каталог компакт-дисков, открытый на странице переизданий старого рок-н-ролла, с репродукциями обложек альбомов. Показал на одну из них, уменьшенную, как и остальные, до размера почтовой марки. Полуночный пейзаж, пронзенный молнией. На переднем плане – силуэт в капюшоне, крохотные цветные точки на заднем плане – то ли другие силуэты, то ли деревья, то ли погрешности полиграфии. «Лесной царь» – гласила надпись внизу.

– Ого, – сказала Хэйли, поднимая взгляд, чтобы позвать Линетт, но подруга уже была в следующей комнате. Хэйли увидела, что она стоит у затемненной лестницы, ведущей на другой этаж.

– Впечатляюще, – тихо сказала Хэйли, поворачиваясь к Лаю Вагалу. Тот ничего не ответил, и она смущенно положила каталог на стул.

– Пойдем наверх, – сказал он, идя вслед за Линетт.

Хэйли пожала плечами и пошла, еще раз глянув на лица, смотрящие со стен библиотеки.

Наверху все было так, будто в дом только что въехали. Шаги звучали громче, в воздухе пахло свежей краской. У стен стояли ящики и чемоданы. В углах маячили усилители, колонки и другая звуковая аппаратура, с кабелями и проводами бухтой. Приглядывали тут лишь за картинами, которые аккуратно висели в коридорах и у окон. Хэйли решила, что это чудно – вешать картины у каждого окна. Так обычно картины не вешают. А еще зеркала рядом с окнами или между ними, она видела перед собой то ночной мрак, то свое удивленное бледное лицо.

Они обнаружили Линетт в конце длинного коридора. Там была дверь – запертая, вычурная старинная дверь, судя по всему, привезенная из другого места. Из темного дерева с сотнями крохотных резных фигур людей, животных и деревьев, перемежающихся с крохотными зеркалами и кусками стекла. Линетт стояла спиной к ним, глядя на дверь. Сквозь ее спутанные волосы выглядывал кинкажу, сонно моргая.

– Эй… – начала Хэйли. Стоявший рядом Лай Вагал улыбнулся и потер лоб.

– Куда она ведет? – спросила Линетт, не оборачиваясь.

– В мою спальню, – ответил Лай, проскользнув между ними. – Хотите зайти?

«Нет», – подумала Хэйли.

– Конечно, – сказала Линетт.

Лай Вагал кивнул и открыл дверь. Они вошли следом, моргая, чтобы глаза приспособились к полумраку.

– Это моя святая святых, – сказал он, ухмыляясь, длинные волосы упали ему на лицо. – Вы единственные, кто здесь когда-либо был; правда, не считая меня. Бабушка туда заходить не станет.

На первый взгляд комната показалась просто темной, и Хэйли ждала, что он включит свет. Но спустя мгновение Хэйли поняла, что свет в ней горит. И поняла, почему девочки не нравятся его бабушке.

Вся комната была выкрашена черным – блестящей, будто черный мрамор, краской. Не слишком большая, явно не та, которой изначально было предназначено стать хозяйской спальней. Без окон. Восточный ковер на полу, вышитый лиловыми, синими и алыми цветами.