Тьма

Они были уже очень высоко, но подъем продолжался. Шоссе и стоянки делались все меньше, люди превратились в крошечные неразличимые точки, а толпы стали просто разноцветными пятнами, быстро теряющимися в общей мозаике города с его геометрией улиц и огнями. Вскоре Колвин уже видел весь город, а потом и округ. Они продолжали набирать высоту. Небо поменяло цвет; теперь оно было – индиго. Земля напоминала географическую карту, подернутую дымкой. Сейчас вагончик проносился в нескольких милях над озером. Колвин понял это, увидев множество крошечных бликов на гребнях волн. Когда вагончик влетел в холодную влажность облака, он закрыл глаза, затем резко открыл их снова, услышав, что «пение» цепей поменяло тон. Это означало: градиент крутизны уменьшился, и они заметно приблизились к вершине.

Потом будет перевал.

А дальше ничего нет. Дальше две полосы рельсов изогнутся вниз и кончатся.

Вагончик взлетел на вершину. Колвин вцепился в поручень и открыл рот, чтобы закричать. Падение началось.

– Очнитесь, худшее уже позади.

Колвин открыл глаза и увидел Билла Монтгомери, протягивавшего ему рюмку. Услышал негромкий гул реактивных двигателей «Гольфстрима» и еще более тихое шипение воздуха, лившегося из раструба индивидуального вентилятора над креслом. Колвин взял рюмку, уменьшил воздушную струю и выглянул в иллюминатор. Бостонский международный аэропорт имени Логана уже скрылся из виду. Судя по крошечным белым треугольничкам парусов и водной глади залива, переходящего в океан, они сейчас летели над пляжами Нантаскета. Самолет по-прежнему набирал высоту.

– Роджер, мы чертовски рады, что на этот раз вы согласились полететь с нами, – сказал Колвину Монтгомери. – Здорово, что вся наша команда снова вместе. Как в прежние дни.

Монтгомери улыбнулся. Трое других пассажиров приветственно подняли рюмки. Колвин пробежался по клавишам своего калькулятора, лежащего на коленях, и пригубил водки. Потом глотнул воздуха и закрыл глаза. Он боялся высоты. Всегда боялся. В шестилетием возрасте, играя в сарае, он забрался на чердак и сам не заметил, как вывалился из окошка. Время растянулось до бесконечности, и он падал, падал, падал – прямо на торчащие зубья вил… Он упал, полумертвый от страха, уткнувшись щекой и правым глазом в солому. До ближайшего стального зуба было всего три дюйма.

– Компания настроена увидеть лучшие времена, – сказал Ларри Миллер. – Хватит того, что нас два с половиной года полоскали в прессе. Жду не дождусь завтрашнего пуска. И тогда все закрутится опять.

– Вот это правильно! – подхватил Том Уэйсткотт.

Чувствовалось, Том успел изрядно приложиться, хотя время еще не перевалило за полдень.

Колвин открыл глаза и улыбнулся. На борту самолета (вместе с ним) находилось четверо вице-президентов. Уэйсткотт по-прежнему оставался лишь руководителем проекта. Колвин прижался щекой к иллюминатору и стал смотреть, как внизу быстро удаляется залив Кейп-Код. Он прикинул высоту: должно быть, одиннадцать или двенадцать тысяч футов. И это еще не потолок.

Колвин представил небоскреб высотой в девять миль. Представил, как в холле, самого последнего этажа он вызовет лифт и войдет в кабину с прозрачным полом. Шахта уходит вниз на четыре тысячи шестьсот этажей, и каждый отмечен несколькими галогеновыми лампами. Цепочки параллельных огней делаются все тоньше и теряются в темноте.

Потолок кабины тоже прозрачный. Вскоре после начала спуска Колвин увидит, как лопнули и оборвались лифтовые тросы. Кабина полетит вниз. Он упадет на пол, напрасно хватаясь за стены, которые станут такими же скользкими, как и прозрачный пол Мимо него стремительно понесутся цепочки шахтовых огней, а внизу, в нескольких милях, уже станет различимо дно шахты – пока еще крошечная голубая бетонная площадочка. С каждым пролетаемым футом и ярдом она будет неумолимо увеличиваться в размерах. Колвин знал: ему останется жить около трех минут, прежде чем кабина с громадной силой ударится о дно и расплющится вместе со своим единственным пассажиром. Он будет кричать, выбрасывая слюну, и ее комочки будут плавать в воздухе, падая с той же скоростью… Огни стремительно проносятся мимо, и так же стремительно увеличивается голубой квадрат дна.

Колвин сделал еще глоток, затем поставил рюмку в круглое углубление на широком подлокотнике кресла и снова застучал по клавишам своего калькулятора.

Там, где действует сила гравитации, падающие объекты подчиняются математическим законам – столь же точным, как векторы силы и скорость сгорания кумулятивных зарядов и различных видов твердого топлива, которые Колвин разрабатывал в течение двадцати лет. Но подобно тому, как кислород влияет на скорость горения, так и воздух контролирует скорость падающего тела. Предельная скорость зависит от атмосферного давления, распределения массы и площади поверхности в той же мере, в какой она зависит от гравитации.