Тьма чернее ночи

– И вы сохранили эту запись, чтобы документально подтвердить его слова и то, что с вами произошло, так?

– Нет, я стерла запись. Случайно.

– Случайно. Вы хотите сказать, что не сменили кассету в автоответчике и в конце концов стерли запись?

– Да. Я не хотела, но забыла и случайно стерла ее.

– То есть вы забыли, что кто-то пытался вас убить, и стерли запись?

– Нет, я не забыла, что он пытался убить меня. И никогда не забуду.

– Поскольку записи не осталось, мы опять же должны верить вам на слово, правильно?

– Правильно.

В ее голосе прозвучал вызов. Но Босху он показался каким-то жалким. Все равно что орать "Да пошел ты!" в реактивный двигатель. Он понимал, что ее сейчас затянет в этот двигатель и разорвет на куски.

– Итак, вы показали под присягой, что вам помогают родители и что вы зарабатываете кое-какие деньги как актриса. Существуют ли иные источники дохода, о которых вы нам не рассказали?

– Ну... в общем-то нет. Деньги мне присылает и бабушка. Но не слишком часто.

– Что-нибудь еще?

– Нет.

– Мисс Кроу, а разве вы не берете иногда деньги у мужчин?

Последовал протест со стороны Лэнгуайзер, и судья подозвал юристов на консультации. Все время, пока длилось совещание, Босх наблюдал за Аннабел Кроу, изучал ее лицо. На нем еще оставался вызов, но появился и страх. Она понимала, что происходит. Босх решил, что Фауккс нащупал что-то серьезное. Что-то, что повредит ей и, следовательно, делу.

Консультации закончились, Крецлер и Лэнгуайзер вернулись на свои места за столом обвинения. Крецлер наклонился к Босху.

– Мы пропали, – прошептал он. – У него есть четыре человека, готовые подтвердить, что платили ей за секс. Почему мы об этом не знали?

Босх не ответил. Обеспечить свидетельницу поручили ему. Он подробно расспросил ее о личной жизни и проверил отпечатки пальцев по архивам. Все было чисто. Если ее никогда не ловили на проституции и она отрицала какую-либо преступную деятельность, Босх ничего не мог поделать.

Вернувшись на трибуну, Фауккс перефразировал вопрос:

– Мисс Кроу, вы когда-либо брали деньги у мужчин в обмен на секс?

– Нет. Это ложь.

– Вы знаете человека по имени Эндрю Сноу?

– Знаю.

– Если бы он показал под присягой, что платил вам за сексуальные отношения, он бы солгал?

– Да.

Фауккс назвал еще трех мужчин, и с ними повторилось то же самое: Кроу признавала, что знает их, но отрицала, что когда-либо вступала с ними в связь.

– Значит, вы брали у этих мужчин деньги, но не за секс? – спросил Фауккс.

– Да, иногда. Но это не имеет никакого отношения к тому, имели мы секс или нет.

– К чему же это имеет отношение?

– Они хотели помочь мне. Я считала их друзьями.

– Вы когда-либо занимались с ними сексом?

Аннабел Кроу опустила глаза и покачала головой.

– Вы говорите "нет", мисс Кроу?

– Я говорю, что я не занималась с ними сексом каждый раз, когда они давали мне деньги. Они не давали мне деньги каждый раз, когда мы занимались сексом. Одно не имеет никакого отношения к другому. Вы стараетесь изобразить все так, как оно не было.

– Я просто задаю вопросы, мисс Кроу. Такова моя работа. А ваша работа заключается в том, чтобы говорить присяжным правду.

После долгой паузы Фауккс объявил, что больше вопросов не имеет.

Босх стискивал подлокотники кресла так, что костяшки пальцев побелели и онемели. Он потер руки и попытался расслабиться, но не смог. Да, Фауккс – мастер молниеносных атак. Быстро, метко... и неотразимо, как удар стилета.

Босх волновался не только из-за беспомощности и публичного унижения Аннабел Кроу. Он тревожился за себя. Следующий удар стилета будет направлен в него.

40

Они устроились в кабине бара "У Ната", взяв пиво у барменши с татуировкой сердца, опутанного колючей проволокой. Доставая бутылки из холодильника и открывая их, женщина ничего не сказала о том, что Маккалеб недавно приходил и задавал вопросы о человеке, с которым теперь вернулся. В столь ранний час в баре никого не было, кроме группы завсегдатаев, набившихся в одну из дальних кабин. В музыкальном автомате Брюс Спрингстин пел "Тьму на окраине".

Маккалеб изучал Босха. Тот казался чем-то озабоченным – возможно, процессом. Последняя свидетельница выглядела в лучшем случае сомнительно. На прямом допросе все замечательно, на перекрестном – полный провал. С такими свидетелями лучше не связываться, если есть выбор.

– Похоже, вас, ребята, крепко одурачили.

Босх кивнул:

– Моя вина. Мне следовало бы догадаться. Я смотрел на нее и думал, что она так красива... Я просто поверил ей.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду.

– Последний раз, когда я доверился лицу.

– Но вы все равно еще неплохо выглядите. Что у вас в запасе?

Босх хмыкнул:

– Ничего. Мы расстреляли все пули из обоймы. Завтра узнаем, что есть у защиты.

Маккалеб смотрел, как Босх одним большим глотком опустошил половину бутылки, и решил, что лучше перейти к насущным вопросам, пока Босх еще соображает.

– Тогда расскажи мне о Руди Таферо.

Босх неуверенно пожал плечами:

– Что именно?

– Насколько хорошо ты знаешь его? Насколько хорошо ты знал его?