Тьма древнего леса

Впрочем, несмотря на мой скепсис и недоверие к горе-колдуну, шторм действительно обошел корабль стороной. Все выглядело так, словно корабль попал под сильный ливень, но и только. Никакой болтанки, никаких описанных в приключенческой литературе переворотов, падений, сломанных мачт, сорванных парусов и прочих ужасов. «Темная птица», оправдывая свое название, мчалась по взбесившимся волнам, при этом даже не думая крениться, когда налетал особо резкий порыв ветра.

Понаблюдав за этим колдовским безобразием и убедившись, что даже если с палубы вдруг пропадут все матросы разом вместе с капитаном и его помощником, то с этой лоханкой ничего не произойдет, направился в нашу с княжичем микроскопическую конуру, через несколько дней после начала морского путешествия в сердцах обозванную Дайнэланом мечтой улитки. Уж лучше я буду париться в узком и тесном помещении на нарах, по недоразумению названных «кроватью двухэтажной, особо жесткой», чем окажусь за бортом! Колдовство колдовством, но плавать — да что там, даже просто на воде держаться! — я все же не умею. Смоет за борт — и прощайся с этим гостеприимным миром, Раалэс ли'ар Аторре! Будешь потом в местном раю богам доказывать, что просто хотел посмотреть. Любопытство, конечно, не порок, но своя шкурка как-то дороже.

Шторма (а их в общей сложности было аж четыре — по одному на хаидэ) не доставили нам особых хлопот: неопрятный и вечно поддатый колдун знал свое дело туго, и благодаря его усилиям наше плавучее корыто так и не отправилось в местный рай для моряков. Проблемы возникли оттуда, откуда их можно было ожидать, но все же при этом мы надеялись, что нас минует чаша сия.

Дайнэлан свалился с морской болезнью. Угу. Самой что ни на есть.

Эльф. С морской болезнью. Это было бы смешно, если бы не было так печально.

В течение нескольких дней вся команда во главе с недоумевающим капитаном и разрывающимся между сочувствием и злорадством мной наблюдала за бледно-зеленым эльфенышем, шатающимся в обнимку с ведром от борта к борту, а в перерывах между приступами невнятно поливающим ругательствами всех и вся. Пару раз княжич даже что-то попробовал на полном серьезе вякнуть насчет камня на шее и быстрой, милосердной смерти в морской пучине… Мое счастье, что я сумел вовремя заметить подобные суицидальные намерения. Куда? Топиться?! Чтобы потом с меня шкуру сняли и сушиться на собственном нир-аш-алэ повесили?!

Пришлось хватать Дайнэлана вместе со столь полюбившимся ему ведром в охапку, волочь в каюту и там, при поддержке сильфа-колдуна, оказавшегося вдобавок еще и корабельным знахарем, экстренно приводить ушастого в чувства. Получалось плохо: все же меня учили не лечить, а вроде как совсем наоборот. Ну а от непонятного варева вечно недовольного колдуна эльфеныш не просто позеленел, а приобрел насыщенный изумрудный оттенок и стремглав бросился снова обниматься с ведром. На мой негодующий взгляд горе-маг только пожал плечами и осторожно отставил в сторону пузырек из-под влитого в Лэя зелья.

Впрочем, как бы то ни было, непонятная отрава помогла, и через пару дней княжич был так же здоров, бодр и нагл, как и до отплытия — разве что во время качки старался все же за борт особо не смотреть. Признаться честно, мне он больше нравился в невменяемом состоянии. Тихий, спокойный… И не подбивающий меня на разного рода авантюры! Особенно когда я болею!

Я, только-только понадеявшийся, что для меня, в отличие от моего подопечного, плавание пройдет без неприятных происшествий, заснув на палубе, ухитрился страшно обгореть, буквально до багрово-малинового цвета и огромных пузырей на коже. А теперь щеголял ало-леопардовой раскраской лица и рук — остальное благоразумно прятал под одеждой, дабы не пугать народ. Княжонок, сволочь длинноухая, только ржал: его аристократическую шкуру ослепительно-яркие летние солнца не брали. Ему хорошо, ему весело, его уже не укачивает… А то, что с солнечными ожогами не справлялась даже моя хваленая регенерация и мне пришлось несколько дней отлеживаться в душной каюте в полубредовом состоянии, — это ничего?

А Дайнэлану, не обращавшему на мое плачевное состояние ровным счетом никакого внимания, возжелалось в кои-то веки заставить меня научиться летать. Причем не так, как я летал до этого — словно укуренная ворона, сшибая на своем пути все попавшиеся ветки, а порхать, аки мотылек. И, естественно, он не нашел ничего лучше, чем обратиться с просьбой к корабельному сильфу. А тот с бодуна, не иначе, согласился, причем даже не прося оплаты. В итоге эти двое взяли меня измором и выбили-таки согласие на подобное обучение.