Тьма и золото полуночи

Самсон смотрит первым, но его резкий вздох ни о чем мне не говорит. Потом он поворачивает меня под нужным углом.

Вид впереди меняется, как мираж. Пустошь обретает знакомый вид: Ричмонд-парк с его пышными кронами и густой травой. Но там ночь, сквозь листву пробивается лунный свет. Я слегка передвигаюсь – и вот я снова на холодном солнце и голой земле Аннуна. Мне требуется пара мгновений, чтобы разобраться, что произошло. Когда я отхожу, чтобы дать Неризан возможность все увидеть, я высказываюсь вслух:

– Это был Итхр.

– Я тоже так думаю, – соглашается Самсон.

– Вы уверены? – спрашивает Олли. – А не может это быть… ну, не знаю, портал в какую-то другую часть Аннуна?

Неризан качает головой:

– Я чувствую, а ты?

Теперь, когда она это сказала, я тоже ощущаю нечто иное, когда смотрю в другую часть Ричмонд-парка. Давящее чувство в глазах, как в момент между сном и явью. Лэм отталкивает меня и сама подходит к нужной точке.

– Лэм, не надо! – предостерегаю ее я, но она принюхивается к порталу – или что это там такое, – а потом сует туда морду.

– Нет! – вскрикиваю я.

Но Лэм, похоже, не чувствует никакой боли. Та ее часть, что осталась в Аннуне, – моя обычная Лэм, гнедая, с редкой шерстью, с одним черным «носком». А голова, что в Итхре, очерчена голубым – это след инспайра, из которого она создана. И она прозрачна – я вижу листья сквозь ее морду. В Итхре она – призрак.

Лэм пятится назад, и ее морда опять становится материальной.

– Да, это так, – кивает Неризан. – Определенно Итхр.

– Но как? – удивляется Самсон. – Это не обычный портал.

– Мидраут, – мрачно произношу я. – Это он устроил. Посмотри вокруг. Он вытянул инспайры из этой части Аннуна.

– Ты думаешь, границы между мирами рушатся? – спрашивает Олли.

Я снова смотрю на дыру:

– Думаю, именно это и происходит.

Это не портал: это брешь.

7

Ржание Лэм звучит печально, а мы все ошеломленно переглядываемся. Истинность моих слов постепенно доходит до всех. И кажется, что это нечто вроде кульминации всех дел Мидраута – высосать Аннун до того, что можно будет его раскрошить, как сухой лист. Инспайры – это клей, сама сущность Аннуна, без них этот мир не удержится. Мы уже видели нечто подобное, когда сны пытались сбежать от нападения Мидраута, проскальзывая в Итхр сквозь созданные ими самими порталы. Но теперь я гадаю: сами ли они его создали? Или те порталы были началом этого разрыва?

Поддавшись порыву, тянусь рукой к дыре между мирами.

– Что ты делаешь? – шипит Олли.

Но мне уже наплевать. Самсон хватает меня за запястье, но я стряхиваю его руку и, понимая, насколько безрассудно себя веду, шагаю сквозь дыру в Итхр.

Меня охватывает престранное чувство. В Аннуне я всегда ощущаю себя вещественной, телесной. Полагаю, в Итхре я в техническом смысле остаюсь в собственном теле. Но сейчас, под луной Итхра, я всего лишь призрак. Я чувствую, как где-то на другом конце Лондона моя душа отделяется от материальной формы. Я смотрю на свои руки, пальцы. Они прозрачны, как Лэм, сунувшая голову на эту сторону. Темный синий цвет моей туники поблек, руки и ладони превратились в очертания. Я – призрак. Чуть ли не смеюсь. Несколько лет назад я чувствовала именно это – люди игнорировали меня, не желая испытывать неловкость при виде моих глаз и шрама. А теперь я превратилась в два разных призрака – один реальный, второй метафорический.

– Ферн, вернись немедленно! – кричит Самсон.

– Это приказ, капитан? – спрашиваю я.

Я смотрю на него сквозь дверь между мирами. В сравнении с сочной полуночной тьмой Итхра Аннун выглядит серым. Такого никогда не бывало прежде – в моем уме Аннун всегда сиял красками и радостью. И при виде миров, стоящих бок о бок, опустошение Аннуна Мидраутом становится предельно очевидным.

– Да, это приказ, – говорит Самсон.

Он злится на меня, на мое неповиновение. И я не могу винить его за это.

– Да все в порядке, – отвечаю я. – Видишь?

Я машу рукой, но Неризан испуганно задыхается. Инспайры, держащие в целости мое тело в Итхре, разлетаются, как пушинки одуванчика. Мои пальцы рассыпаются. Я пытаюсь сдержать панику и спешу вернуться к проходу. Олли тянется сквозь него, его глаза закрыты, руки протянуты вперед. Во мне что-то невольно напрягается, и разбежавшиеся инспайры возвращаются в пальцы. Иммрал Олли снова собрал меня воедино.

Я шагаю сквозь проход, мне уже стыдно. У Олли из носа снова течет кровь. Должно быть, ему стоило немалых усилий вернуть меня в прежний вид.

– Все в порядке! – Я вскидываю руки и кружусь на месте.

Мое маленькое представление должно означать извинение за безрассудность. В прежние дни, когда и у меня был Иммрал, этот номер заставил бы других улыбнуться. Но теперь они смотрят на меня с досадой. Олли поглаживает руку, которой он удерживал меня в целости, – на коже вздуваются пузыри. Когда у меня был Иммрал, со мной такого никогда не случалось.

– Извини, – шепчу я. – Я не думала…

– Ты думала, теперь, когда ты осталась без Иммрала, ты нам не нужна? – говорит Олли, отирая сочащуюся из носа кровь.