Тьма и золото полуночи

Уверена, что брат обязательно согласился бы помочь, если бы я его попросила, но он в эти дни выглядит таким усталым, что я не хочу взваливать на него лишний груз.

Иаза пожимает плечами, словно ему, в общем-то, все равно. Вскоре после того он показывает нам тонкую стопку папок, на каждой аккуратно написаны имя и дата.

– Это все иммралы, которые у нас записаны, – сообщает он.

– Давайте их поделим, – предлагает Самсон, забирая верхнюю часть папок.

Все они разные по объему: в некоторых лежат всего несколько листков, другие толстые, как том какой-нибудь энциклопедии. Я пролистываю их в поисках любых упоминаний о силе Иммрала, стараясь не отвлекаться на иные из невероятных вещей, о которых читаю. У меня есть время лишь до того, как мне придется проснуться.

И все же никто из нас не может удержаться от того, чтобы поделиться тем, что узнали из записей о некоторых необычных людях.

– Здесь записи об иммрале из Аргентины, которая отказалась пользоваться своей силой, – сообщает Иаза. – Похоже, она была примечательной женщиной.

– Она из недавних? – спрашиваю я, припоминая кое-что из того, что рассказывал мне лорд Элленби.

Иаза лишь кивает в ответ, погруженный в чтение.

– А вы знаете, что у некоторых фей были дети-люди? – говорит Самсон, показывая нам какую-то папку. – Вот эта женщина была дочерью Пака и королевы Елизаветы Первой. Можете такое представить?

Я показываю ему ту папку, которую читаю:

– Вот у этого чудака был Иммрал, а кончил он тем, что отрезал себе руку и бросил ее в водопад. Я бывала у этого водопада в Итхре. Все туристические брошюры болтают о том, что он благословлен.

– Можно посмотреть? – спрашивает Джин, отрываясь от поисков Грааля.

Она берет у меня записи, жадно их читает, и лицо ее затуманивается.

– Что? Это же просто фантастическая история, – говорю я.

– Да, – отвечает Джин, но при этом о чем-то умалчивает.

Прежде чем мы с Самсоном успеваем на нее нажать, с дальнего конца архива до нас доносится какой-то грохот, потом резкие голоса, а потом между стеллажами появляется один из рееви:

– Ферн, ты нужна.

Я вскакиваю:

– Что случилось?

– Там Мерлин и Нимуэ. Они хотят поговорить с тобой.

Иаза тянет к себе оставшиеся у меня папки, а я спешу за рееви к большому коридору под центральным куполом Тинтагеля. И только когда одолеваю последние ступени и проталкиваюсь сквозь танов, собравшихся там, я понимаю, почему мы должны спешить.

Нимуэ и Мерлин лежат на полу, как пустые оболочки. Нимуэ окутана грудой ткани, скрывающей ее раны и придающей ей хоть какую-то форму, но шелк вздувается и проваливается в неподходящих местах, намекая на отсутствие под ним тела. Мерлин слеп, его глаза превратились в дымные провалы. Его кожа отваливается, открывая лесенку ребер. Кисти рук и ступни ног то появляются, то исчезают. Вот они здесь – а в следующее мгновение уже превратились в след инспайра. Несколько месяцев назад я исцелила Мерлина легендами. Сейчас Олли, закрыв глаза, стоит на коленях рядом с ним и Нимуэ, из носа у него течет кровь. Он пытается сделать то же самое, но на сей раз это не помогает. Кто знает, то ли потому, что он по-прежнему использует мою часть силы, то ли Мерлину и Нимуэ уже нельзя помочь.

– Это она? – спрашивает Мерлин голосом, похожим на слабое эхо.

– Да, милорд. Ферн здесь, – говорит лорд Элленби, подталкивая меня ближе.

Я опускаюсь на колени рядом с Олли и беру протянутую Мерлином руку. Она влажная и пахнет протухшим мясом. Я сопротивляюсь желанию бросить ее.

– Меч, – хрипит Мерлин.

– Экскалибур?

Он кивает. Я смотрю на Олли: почему они решили сказать мне что-то об Экскалибуре? Я все равно сейчас ничего не могу с ним сделать, а может, и никогда не смогу. Даже с сильным Иммралом я оказалась недостаточно сильна, чтобы удержать его. Им нужен Олли.

– Он найдет тебя, – произносит Нимуэ сквозь шарф, ее голос искажен, словно у нее уже нет половины рта.

Она пытается сказать что-то еще, но прямо под нашими взглядами ткань, прикрывающая ее лицо, падает. Голова Нимуэ рассыпается. Тело следует за ней, и вот уже ничего нет там, где была Нимуэ, только воспоминание об инспайрах и клочки лилового шелка.

Мерлин подхватывает ее слова, хотя мы едва его слышим:

– Когда ты будешь готова, он найдет тебя. Здесь, под куполом…

Мерлин умирает не так элегантно. Он не тает, как Нимуэ. Он даже не рассыпается в пепел, как Андраста. Он дергается в конвульсиях, и каждый толчок ломает его кости и рвет кожу. А потом, с последней судорогой, он взрывается. Я отворачиваюсь, прикрывая лицо, и чувствую дождь теплых инспайров на щеках и шее.

Когда ты будешь готова, – словно шепчет мне какой-то голос, но не в уши, а прямо в мозг. И так уходит последняя из фей.

12