Тьма между нами

Окно забрано жалюзи, и разглядеть ничего не получается. Тогда я поворачиваюсь, чтобы постучать, и едва мой кулак касается двери, та мягко распахивается передо мной. В фильмах такой поворот событий обычно не сулит ничего хорошего. Однако уехать ни с чем я не могу, на кону судьба Нины, поэтому я делаю шаг вперед и едва слышно, срывающимся от волнения голосом спрашиваю:

— Есть тут кто-нибудь?

Я отчаянно хочу услышать ответ, но меня по-прежнему окружает лишь тишина. Чтобы унять дрожь в пальцах, сжимаю кулаки. Теперь трясутся все руки. Приходится засунуть их в карманы.

— Есть кто-нибудь? — повторяю я и снова не слышу ответа.

Внутри чисто и уютно. Стены коридора, ведущего в гостиную, оклеены рельефными обоями кремового цвета. Справа замечаю кухню. Она оформлена в морском стиле и вылизана до блеска. Рядом с хлебницей стоят декоративные банки со спагетти и макаронами, на дверце духовки висит полотенце с собачками, на сушилке горкой сложена вымытая посуда.

Осторожно иду дальше и миную спальню. Вижу там двуспальную кровать, застеленную и покрытую ярким одеялом. Впрочем, тут порядок уже не такой образцовый, как на кухне. На комоде косметика и парфюм недорогих марок. У батареи стоит фотография Джона Хантера. Солнечные очки сдвинуты на лоб; он целует в щеку свою беременную подругу Салли Энн Митчелл, которая смеется в объектив.

Дальше по коридору оказывается еще одна спальня, но там лишь большая картонная коробка с еще не собранной детской кроваткой и четыре рисунка диснеевских персонажей, забранные в рамки и прислоненные к стене. «Салли уже начинает вить гнездышко», — думаю я, и от этой мысли мне становится особенно горько, ведь Нина была лишена этого счастья.

Дойдя до гостиной, перевожу дыхание. Но когда замечаю Хантера, у меня снова его перехватывает. Мерзавец растянулся на диване в одном нижнем белье; ноги широко расставлены, голова упала на грудь. Он либо без сознания, либо крепко спит — понять сложно. Шторы задернуты, и, чтобы разглядеть его, мне приходится подойти ближе.

Телевизор работает без звука, мерцающий экран освещает комнату редкими всполохами. На стеклянном журнальном столике валяется закопченная ложка, рядом зажигалка. Бицепс Хантера сжимает резиновый жгут, из вены торчит игла. Этот наркотический угар плохо вяжется с царящим вокруг мещанским уютом. Судя по поверхностному дыханию, Хантер отключился под кайфом. И как, ради всего святого, моя дочь умудрилась влюбиться в это ничтожество?

Сзади раздается шум. Я вздрагиваю от неожиданности, резко оборачиваюсь и вижу еще одну дверь. Она слегка приоткрыта. Похоже, там ванная. Я готовлюсь принять удар (драться, конечно, не умею, но в случае чего за себя постоять смогу), однако никто не появляется. Шум, снова доносящийся из-за двери, напоминает звук спускающейся шины, только более прерывистый. Я подхожу, толкаю дверь ногой и быстро делаю шаг назад на случай, если кто-то выскочит.

Петли скрипят, но дверь не распахивается — что-то мешает ей полностью открыться. Я медленно приближаюсь и вижу Салли Энн Митчелл. Она смотрит прямо на меня, ее большие голубые глаза широко распахнуты и наполнены страхом. Мы замираем, ожидая реакции друг друга.

Выбора нет. С кухонным ножом в кармане я делаю шаг вперед.

Глава 30 Нина

Двадцать три года назад, неделю спустя

Не знаю, что со мной случилось: мысли больше не текут ровно, одна за одной, а скачут зигзагами, оставляя меня в замешательстве. Мой мозг словно превратился в потревоженное осиное гнездо. Все вокруг кажется каким-то размытым и смазанным, будто мир продолжает нестись мимо со своей обычной скоростью, а я отстала от него и не могу догнать.

Не знаю, сколько я сегодня проспала и вообще как попала в ванную — должно быть, не без маминой помощи. Сижу в теплой ванне с пеной, пахнущей мятой. Мама стоит у меня за спиной и намыливает мне волосы шампунем, как делал папа, когда я была маленькой. Пытаюсь сосредоточиться и слушать: она рассказывает, как ходила за лекарством для меня в аптеку и кого встретила по дороге.

Спрашивает, помню ли я визит доктора Кинга. Честно делаю усилие, однако в голове пусто. Видя мои бесплодные потуги, она просит не волноваться и обещает заполнить все пробелы.

Про то, что я потеряла ребенка, она доктору Кингу не сказала. В ее версии я просто никак не могу смириться с тем, что нас бросил отец. Врач поставил мне диагноз «глубокая депрессия» и сказал маме, что мой мозг, пытаясь справиться с потерей, на некоторое время отключается, чтобы защитить себя. Как электрический прибор при перегреве.