Тьма наступает

Дело в том, что Мисао, похоже, в конце концов выбрала медленный, но верный способ спуститься, – какая-нибудь ветка принимала на себя вес ее лисьего тела и передавала следующей, растущей внизу. Поэтому сейчас ее и Елену разделяло каких-то десять футов.

Дело было за малым: требовалось просто сползти по иглам и – то ли с помощью крыльев, то ли как-нибудь еще – остановить ее. Если ей удастся снова поверить в свои крылья. И если дерево не сбросит ее вниз.

– Ты слишком долго копаешься! – крикнула Елена. Она поползла вниз, сокращая дистанцию – не такую уж большую, если мерить ее размером человеческого тела, – до цели.

Но тут она увидела Бонни.

Миниатюрное тело Бонни по-прежнему было распростерто на алтаре – белое и на вид холодное. Но теперь ее держали четверо людей-деревьев – два за руки и два за ноги. Они тянули ее, каждый в свою сторону, с такой силой, что ее тело поднялось в воздух.

Бонни была в сознании, но она не кричала. Она не издавала ни звука, чтобы привлечь к себе внимание, и Елена, ощутив прилив нежности, ужаса и отчаяния одновременно, поняла – вот почему она не поднимала никакого шума перед этим. Она хотела, чтобы главные игроки играли свою игру и не отвлекались на ее спасение.

Люди-деревья отклонились назад.

Лицо Бонни исказила страшная мука.

Елена должна была поймать Мисао. Она должна была получить двойной лисий ключ, чтобы освободить Стефана, а рассказать о том, где он спрятан, могли только Мисао и Шиничи. Она подняла глаза и заметила, что небо чуть посветлело с тех пор, как она смотрела на него в последений раз, – оно было уже не кромешно-черным, а с сероватыми разводами, – но никакой помощи оттуда не предвиделось. Потом она посмотрела вниз. Мисао стала спускаться чуть-чуть быстрее. Если Елена сейчас ее упустит… Стефан был ее возлюбленным. Но Бонни… Бонни была ее подругой. Подругой детства…

И тут она поняла, что ей делать.

Дамон дрался с Шиничи – вернее, пытался драться.

Вот только Шиничи все время оказывался в сантиметре от того места, куда бил кулак Дамона. А вот кулаки самого Шиничи крепко били прямо в цель, и лицо Дамона уже превратилось в кровавую маску.

– Бей деревом! – визгливо заорала Мисао. Ее манера лепетать по-детски куда-то исчезла. – Все мужики придурки, думаете только о кулаках!

Шиничи одной рукой выломал деревянную колонну, подпиравшую крышу, продемонстрировав свою подлинную силу. Дамон ослепительно улыбнулся. Елена поняла – он предвкушал то, что сейчас произойдет, и ему было наплевать на то, что щепки могут нанести ему множество мелких ранок.

Именно тогда, в самый разгар, Елена крикнула:

– Дамон! Посмотри вниз! Бонни!

До этого, казалось, ничто не могло отвлечь Дамона – он решил во что бы то ни стало узнать, где его брат, или убить Шиничи в попытках выяснить это.

Но теперь, к легкому удивлению Елены, Дамон немедленно повернул голову. Он посмотрел вниз.

– Клетку! – крикнул Шиничи. – Сделайте мне клетку.

Со всех сторон потянулись ветки деревьев, они пытались отрезать Шиничи вместе с Дамоном от внешнего мира, изолировать их.

Люди-деревья отклонились назад еще больше. Бонни больше не могла терпеть – она закричала.

– Видишь? – засмеялся Шиничи. – Все твои друзья будут мучиться перед смертью как она – а то и сильнее. Мы заберем вас всех, одного за другим!

Вот тут-то Дамон, похоже, окончательно потерял голову. Он стал двигаться как ртуть, как вспышка пламени, как зверь, рефлексы которого были намного быстрее рефлексов Шиничи. В его руке оказался меч – без сомнений, он появился там благодаря волшебному ключу, – и этот меч стал рубить ветки, пытавшиеся запереть его. Потом он оказался в воздухе, во второй раз за этот вечер перелетев через перила крыши.

Но теперь Дамон идеально держал равновесие. Ни о каких переломанных костях и речи быть не могло – он изящно, по-кошачьи приземлился прямо около Бонни. Его меч описал вокруг Бонни огромную дугу, и все крепкие, похожие на пальцы кончики ветвей, державшие ее, оказались рассеченными.

Через секунду тело Бонни поднялось в воздух – ее держал на руках Дамон, легко соскочивший с грубо вытесанного алтаря и исчезнувший в тени у дома.

Елена выдохнула – до этого она задерживала дыхание – и вернулась к своим делам. Теперь ее сердце билось сильнее и чаще – от радости, от гордости, от благодарности, – когда она скатывалась по колючим, острым как лезвия иглам и словно бы ниоткуда возникла рядом с Мисао. Та попыталась нырнуть в сторону, но опоздала.

Елена крепко схватила лисицу за шкирку. Мисао испустила какую-то странную лисью жалобу и с такой силой вонзила зубы в руку Елены, что той показалось, будто они сейчас сомкнутся. Елена до крови закусила губу, чтобы не закричать.

Тебя растопчут, и ты умрешь и превратишься в перегной, сказало дерево на ухо Елене. Твой род станет пищей для моей семьи. Это был голос очень древнего существа, зловещий и очень, очень жуткий.