Тьма у ворот

В той книжке, что когда-то читал Фырдуз, говорилось, что молодые драконы — существа компанейские, игривые и очень глупые. А вот старые — невероятно мудры, замкнуты на себе и предпочитают спать. Иногда они спят веками, грезя о чем-то своем. Старым драконам обычно не нужен никто, кроме них самих.

Пока дракон молод, он ест очень много и очень часто. Молодой дракон — это, по сути, животное. Очень крупное, очень прожорливое, очень хищное животное. Но, взрослея, драконы становятся все умнее. В промежутке между ста пятьюдесятью и двумястами годами дракон начинает разговаривать.

А к тысяче в нем пробуждается волшебная сила. С этих пор дракон ест все меньше и все реже, поддерживая жизнь внутренним волшебством. Вместо обжорства приходит жадность — крысиная жадность к блестящим побрякушкам. Но дракон все-таки не глупый грызун, поэтому сгребает себе в нору не стекляшки и гальку, а золото и самоцветы.

Некоторые еще и заводят принцесс — в качестве питомцев.

У этого дракона принцессы не было.

Подходить совсем близко Фырдуз все-таки не посмел. Просто подобрался к краю тускло мерцающей горы.

Он сунул в карман горсточку монет да пару самоцветов покрупнее. Совсем немножко. Просто чтобы было что предъявить, если вдруг не поверят.

Поближе к дракону лежали вещицы поинтереснее. Возможно, даже волшебные. Явственно мерцающий в темноте меч, стекловидный ларчик с чем-то шевелящимся внутри, потускневшая медная труба, круглый белый кристалл размером с голову кобольда…

Но к этому всему подбираться было уже слишком страшно. Фырдуз рискнул взглянуть только на торчавшую в груде монет книгу — очень уж необычно та здесь выглядела. Явно самодельная, сшитая из отдельных листов пергамента. Скорее толстый блокнот, чем настоящая книга.

Вместо обложки тоже лист пергамента — очень потрепанный, частично обгоревший. Остальные страницы странным образом не пострадали ничуть, а вот переплет время не пощадило. Хотя на обложке еще можно было разобрать начертанное от руки заглавие:

«КРИАБАЛ».

— Чей-то дневник, что ли?.. — пробормотал Фырдуз, листая книгу.

Он не успел толком ничего разглядеть, не успел прочесть. Ибо позади него послышалось утробное ворчание, шум и звон. То звенели монеты, в которых ворочалась исполинская туша.

Дракон проснулся.

Фырдуз отшвырнул книгу и бросился наутек. Индрик уже наполовину ушел в землю — его бивни и лапы работали даже быстрее, чем когда они удирали от грифонавтов.

На их счастье, дракон был так огромен, что просто не мог мгновенно проснуться и вскочить. Пока он приходил в себя, пока расправлял крылья и поднимался на все четыре, пока осознавал, что в его логове незваные гости, — индрик с кобольдом ушли уже глубоко.

— ВОРЫ!!! — проревел ящер, с грохотом подлетев к норе. — ПРОХОДИМЦЫ!!! ВЕРНИТЕ МОЕ ЗОЛОТО!!!

Трантарикуририн почти сразу же повел туннель под углом, сделал хитрую петлю… и все равно ему опалило зад. Разъяренный дракон от души дохнул вслед пламенем — и, не будь индрики такими скоростными землекопами, остались бы от них с Фырдузом только шкварки.

Фырдуза и без того обожгло чувствительно. Шерсть на всем теле закурчавилась, глаза защипало. Кобольд тяжело задышал — драконье пламя спалило в туннеле ту часть воздуха, которая нужна для жизни. Кислый народ, или как там она называется.

Фырдуз не очень внимательно слушал на уроках естествознания.

Спасаясь от драконьего гнева, Трантарикуририн ушел в самые недра. Чтоб уж наверняка, чтобы точно не вынырнуть больше в пещеру, пока наверху не окажется Яминия. Копая грунт, он прокричал Фырдузу, что так глубоко редко забираются даже индрики.

Кобольд и сам это чувствовал. Ему было ужасно жарко. Индрик словно лез к самому сердцу Парифата, к вечно пылающему пламени, из которого исходит магма.

К такому пеклу Фырдуз не был привычен. Кобольды предпочитают прохладу. А здесь… здесь уже стало теплее, чем Наверху.

Хорошо бы Трантарикуририн уже поскорее свернул.

К тому же Фырдузу все сильнее хотелось есть. Это индрик питался прямо на ходу, а он прихватил в дорогу всего-то пару кусков грибного хлеба. Давно уж съедены оба, а до Яминии еще неизвестно сколько.

Трудно сказать, сколько они вообще уже вот так буравят породу. Сутки? Двое? Может, и больше уже.

И неужели индрики проводят вот так всю жизнь?

И только он об этом подумал, как лапы и бивни Трантарикуририна провалились в пустоту. Он снова наткнулся на какую-то полость — и на сей раз огромную.

Трантарикуририн крепко держался за края туннеля. Он прокопался сверху и теперь фактически висел над пропастью. Но лапы у индриков страшно сильны, а когти крепче любого металла. Упасть он не боялся.

— Посмотри-ка на это, кобольд Фырдуз, — позвал он. — Видишь? Это чья-то… страна?..

Фырдуз толком ничего не видел. Сопя и отдуваясь, он пытался протиснуться между камнем и индриком. Безволосая шкура очень плотно прижималась к стенам, так что проползти оказалось не передать как трудно. Хорошо хоть была кожа индрика весьма рыхла и складчата, так что кое-что у кобольда все же получалось.