Тьма в конце тоннеля. Обмен Райнеманна. Человек без лица.

— Делай, что говорят! — В голосе вожака впервые появились нотки нетерпения.

Дэнни выглянул в тоннель.

— Я не могу. Там лежит кто-то. Мне придется переступить через тело. Я не могу смотреть…

— Тогда закрой глаза, — сказал вожак, толкая Дэнни в спину.

Неизвестно почему Дэнни вспомнил шалость, которую отмочил на первой мессе. Неужто за это его карает бог? Господи милостивый, я не хотел. Вытащи меня отсюда, и я буду самым благочестивым и преданным твоим слугой. Ни прегрешения, ни лжи, ни нечестивого помысла…

— Прыгай, — сказал главарь.

Анита Лемойн

За долю секунды до того, как указующий перст вожака ткнул в нее, Анита Лемойн ощутила страх.

На жест вожака откликнулся машинист — бедный ублюдок! В испуге она стала искать взглядом своего брюнета. Тот с интересом следил за тем, как машинист вис на поручнях. Да черт с ним, посмотри на меня, посмотри на меня. Точно услышав, он повернулся к ней. Она изобразила чарующую улыбку и провела язычком по губам. Стопроцентное попадание можно было зафиксировать невооруженным глазом. Слава богу, подумала Анита, авось пронесет.

Сержант Мисковски

— Что будем делать? — спросил Мисковски.

— Черт возьми, откуда мне знать! — ответил коп. — Я простой патрульный, а ты — сержант. Тебе решать.

— При чем тут сержант, когда вокруг полно начальства! Мне нужен приказ.

Коп приподнялся и выглянул.

— В дверях кто-то есть. Видишь? Две головы. Нет, три… Разговаривают… Смотри, один спрыгнул на рельсы!

Мисковски стал следить за фигурой, смутно маячившей впереди. Она выпрямилась, обернулась к вагону, затем очень медленно, шаркая, двинулась вперед. Почти сразу же раздался выстрел…

Окружной начальник

Снайпер, находящийся в тоннеле, доложил наверх о перестрелке. Первой реакцией окружного начальника было замешательство.

— Не понимаю, — сказал он комиссару. — Мы еще не просрочили время.

Комиссар побелел.

— Они паясничали! А я-то рассчитывал, что они будут соблюдать свои собственные условия!

Окружной начальник вспомнил концовку доклада снайпера.

— Кто-то в них выстрелил. Эти чудовища выполняли свои условия, причем точно.

— Кто выстрелил?

— Пока неясно. Снайпер сказал, что звук напоминал пистолетный выстрел.

— Безжалостная публика, — покачал головой комиссар.

— Этого следовало ожидать.

— Где двое с деньгами?

— Снайпер сказал, что они уже недалеко от поезда. Они были почти у цели, когда забил автомат.

— Каков ваш следующий ход?

— Осталось шестнадцать заложников — вот что надо учитывать в первую очередь.

— Да, — подтвердил комиссар.

Окружной начальник взял микрофон, связался с Дэниелсом на «Пелем 1-28» и велел ему, соединившись через Центр управления с налетчиками, передать следующее: деньги в пути, задержка вызвана случайным инцидентом.

— Вы довольны? — спросил окружной начальник. — Офицер полиции расшаркивается перед убийцами.

— Спокойно, — сказал комиссар.

— Спокойно? Они заводят музыку, а мы под нее танцуем. У нас целая армия с автоматами, гранатометами и компьютерами — и мы им лижем задницу. Они убивают…

— Успокойтесь!

Окружной начальник прочел на лице комиссара зеркальное отражение своей собственной злобы и страдания.

— Извините, сэр.

Артис Джеймс

Машиниста убил тот самый человек, которого он подстрелил — или думал, что подстрелил. Сам Артис Джеймс не связывал эти события, во всяком случае, пока что. Он не отлеплялся от колонны с момента, когда в ответ на его выстрел низверглась лавина автоматного огня, и по случайному совпадению выглянул как раз, когда машинист — он смог различить спецодежду в полоску — спускался на пути. Несколько секунд спустя человек в дверном проеме открыл огонь, и Артис снова откинулся к стене.

Выждав паузу, он включил радиопередатчик и, приложив микрофон к губам, вызвал штаб. Ему пришлось трижды давать сигнал, прежде чем ему ответили.

— Я вас плохо слышу. Громче.

— Громче не могу. Они слишком близко, могут услышать, — прошептал Артис.

— Говорите громче!

— Это патрульный Артис Джеймс. Я в тоннеле. Около захваченного вагона*

— Хорошо, так немного лучше. Продолжайте.

— Только что они застрелили машиниста. Они вывели его на пути и застрелили.

— Боже! Когда это случилось?

— Минуты две спустя после первого выстрела.

— Какого первого? Кто стрелял?

Артиса как обухом стукнуло. Боже, это стрелял не я! Боже, надо как-то выкручиваться…

— Как слышите, Джеймс? — вопрошал радиоголос. — Где начали стрелять? В поезде или в тоннеле?

— Я и говорю, — зашептал Артис. Кажется, проскочило, парень, о боже, кажется, пронесло… — Кто-то выстрелил по вагону.

— Кто?

— Не знаю. Откуда-то сзади меня. Может, и попали. Точно не скажу.

— О, господи! Машинист мертв?

— Не двигается. Что мне делать?

— Ничего. Ради всего святого, не делайте ничего.

— Вас понял. Продолжаю ничего не делать.

Райдер

К тому времени, когда Райдер вытащил из своего саквояжа в кабине машиниста перевязочный пакет, Стивер уже успел раздеться. Плащ и пиджак были аккуратно сложены на сиденье. Райдер обследовал рану. Из входного отверстия сочилась кровь; там, где пуля вышла, крови было гораздо больше.

— Вроде чистая, — сказал Райдер. — Болит?