Тьма, выкованная в огне

   Конова заспешил было к юному созданию, но остановился как вкопанный. Деревце отливало серебром. Серебристые волчьи дубы рождались чрезвычайно редко, далеко не каждое десятилетие, причем обходилось их появление на свет весьма недешево. Но ведь в тот день никаких серебристых дубов там не было! Едва он вспомнил об этом, на лугу появилась эльфийка. Юная и прекрасная, она направилась прямиком к несчастному заморышу. В ее глазах сияла любовь к деревцу, а взгляд наполняла забота. Конова различил внутри себя тоненький перепуганный голосок, моливший о помощи. Голос деревца. Растение умирало.

   Эльф пошатнулся, ошеломленный мощью, звучавшей в слабом, еле слышном зове. Растение жаждало жить, ему хотелось запустить корни глубоко в землю и вознести ветви высоко в небеса. Конова никогда прежде не ощущал такой страстной, непреодолимой жажды жизни.

   На лугу появились и другие эльфы, однако сразу стало ясно: их, в отличие от юной эльфийки, совершенно не тревожат мольбы серебристого волчьего дуба.

   «Пуик тола миск дзин — пусть выживет сильнейший!» — сказали воины Недремлющей стражи. Затем они развернулись и покинули луг.

   Глаза эльфийки, смотревшей им вслед, переполнились бессильными злыми слезами. Конова понимал и ее гнев, и ее скорбь.

   «Нужно его спасти! — воскликнул он, надеясь, что еще не все потеряно. — Нужно спасти его!»

   Все вокруг внезапно переменилось. Конова очутился на голой черной вершине, и ветер трепал его одежды. Эльф дрожал от холода, дыхание давалось с трудом. Крохотное деревце превратилось в могучий волчий дуб, но сделалось кривым и колючим. Его корни впивались в каменистую почву, ветви злобно хлестали небо. Вязкий, черный ихор сочился из ствола, пятная серебристую кору, и голос, некогда моливший о жизни, теперь ревел безумной, всепоглощающей яростью.

   Та незнакомка с луга тоже была здесь. Она шагала меж смертоносных ветвей, и они раздавались в стороны, освобождая ей путь. Эльфийка положила руку на ствол. Ихор бежал по ее ладони, одевая кожу ослепительно-черным инеем, но она, казалось, не замечала его. Молодость и красота остались в прошлом. Годы, и не только годы, исказили ее лицо, избороздили морщинами. Лишь глаза по-прежнему излучали любовь и заботу. Вот только сейчас оба чувства приобрели небывалый накал, прожегший Конову до костей, стоило ему встретиться с ней взглядом.

   «Я спасу и тебя!» — сказала Темная Владычица. Протянув к нему руку, Она обожгла кончик его левого уха ледяным прикосновением.

   И в этом кошмаре Конова вспыхнул и запылал.

Глава 9

   Бесшумно проскользнув в тронный зал, мажордом поставил перед вице-королем поднос с вечерним чаем. Гвин стиснул чашку обеими руками, словно молился на нее. Он успел сменить дорожный костюм. Свет фонарей беспорядочными бликами отражался от короны, возложенной на голову его милости. Венец тонкой работы из белого золота усеивали драгоценные камни. Каждый камень символизировал какую-нибудь страну, посещенную Гвином в составе дипломатического корпуса и при его участии включенную в состав империи.

   Согласно требованиям этикета, вице-королю не полагалось иметь корону размером с королевскую, и она действительно была меньше. Совсем чуть-чуть. Разумеется, Гвин не относился к числу дураков: в Калагрии или в тех редких случаях, когда ее величество посещала свои владения, он носил другой венец, куда более скромный.

   Свет фонарей подчеркивал также чрезвычайную бледность его кожи, обтягивающей точеные скулы и подбородок. Черты лица выдавали чистокровное калагрийское происхождение, каким при дворе могли похвалиться весьма и весьма немногие. Вечная проблема любых империй: кровь обитателей завоеванных стран вливалась в жилы господ, загрязняя собой самые благородные роды. Ничего, со временем он разберется и с этим. Пока же Гвину предстояло решить более насущные проблемы.

   Он полностью расслабился в своем отутюженном, негнущемся бархатно-зеленом камзоле с золотым кантом, однако для стороннего наблюдателя поза его ничуть не изменилась. Сему полезному трюку его милость обучился в самом начале службы в дипломатическом корпусе и успешно практиковал в самых разных обстоятельствах. Гвин без всякого зеркала знал, как выглядит. Широкие эполеты и кроваво-алые аксельбанты придавали солидности его узким плечам. Двойной ряд золоченых пуговиц пересекала ослепительно-белая перевязь с тонкой рапирой в ножнах чеканного серебра. Общий вид соответствовал какой-нибудь парадной картине. Собственно, того вице-королю и требовалось, поскольку ноги его, обтянутые бриджами для верховой езды и обутые в невысокие кожаные сапожки, нервно подрагивали под столом.

   Встреча с командиром кавалерийских частей, размещенных в Эльфии, должна была состояться час назад, но герцог до сих пор не прибыл. Случайно такого произойти не могло. Зачем королева позволила грубому мужику из низших слоев общества достичь столь высокого положения в ее армии, Гвин пока не выяснил, тем не менее одно он уже мог сказать со всей определенностью: мерзавец знает толк в драках.