Тьма знает

Он ускорил шаг по тротуару, и мысли у него были такими же путаными, как и его следы на снегу.

Он никак не мог забыть того человека. Пока они сидели у стойки бара и разговаривали, тот казался ему знакомым, но он далеко не сразу понял, кто это: там было темно, а тот человек был в кепке с козырьком, сидел, наклонив голову, и не поднимал лица. Они немного пообсуждали матч, и выяснилось, что оба болеют за одну и ту же команду. В конце концов он не утерпел и начал говорить о холме Эскьюхлид[2] и прямо спросил того человека, не встречались ли они с ним там. Не помнит ли он его.

— Нет, — ответил тот и посмотрел из-под козырька, и тут больше не осталось сомнений в том, кто он.

— Ведь это ты был, да? — обрадовался он. — Это же ты был! Ты меня помнишь? Просто не верится! А лёгги[3] с тобой когда-нибудь говорили?

Тот человек ничего не ответил, но наклонил голову еще ниже. Но он не сдавался и сказал, что несколько лет назад рассказывал об этом полиции, но только она не приняла его в расчет. Ведь полиция таких сообщений получает целый миллион, а он, когда это произошло, был еще мальчишкой, и может быть…

— Отстань от меня, — сказал тот человек.

— Что?

— Понятия не имею, о чем ты болтаешь. Отстань! — рассердился тот человек, встал и решительно вышел из бара.

А он остался сидеть в одиночестве и все еще не верил, что это именно тот самый человек, когда сам на неверных ногах покинул заведение. Он перебежал улицу Линдаргата, думая, что надо как можно скорее сообщить в полицию, — а видимость между уличными фонарями была почти нулевая. Он уже подходил к противоположному тротуару, как вдруг у него возникло ощущение, что он в смертельной опасности. Вся окрестность озарилась светом, и сквозь вой метели он услышал стремительно приближающийся рокот мотора. И вдруг его подбросило в воздух, он ощутил во всем теле жуткую боль и ударился головой о голый асфальт в том месте, где с него был соскоблен снег.

Шум автомобиля отдалился, и все вновь стало тихо, если не считать воя бури: вьюга бушевала над ним, вокруг него. Забиралась под куртку. Он не мог пошевелиться, у него болело все. Но больше всего голова.

Он попытался позвать на помощь, но не смог издать ни звука.

Он не знал, сколько времени прошло. Вскоре он потерял чувствительность. Ему уже не было холодно. Алкоголь притуплял ощущения. Он думал о цистернах с горячей водой на Эскьюхлид, о том, как весело было там играть, и о том, чему он стал свидетелем в детстве.

Он был уверен: они раньше встречались.

Это был тот самый человек.

Абсолютно точно: он.

3

Когда мобильник начал звонить, Конрауд открыл глаза. Ему так и не удалось заснуть. Как обычно. Таблетки. Красное вино. Медитация без какого-либо определенного направления. Ничто из этого не могло победить бессонницу.

Он не мог вспомнить, куда дел телефон. Иногда тот лежал на ночном столике. Иногда — в кармане каких-нибудь брюк. Однажды он несколько дней не мог отыскать телефон, а в конце концов обнаружил его в багажнике машины. Он вышел из спальни в гостиную, пошел на звук в кухне — там-то на столе и лежал гаджет. За окном стыла темным-темная осенняя ночь.

— Прости, Конрауд, я тебя наверняка разбудила, — прошептал женский голос в динамике.

— Нет.

— Кажется, тебе нужно подъехать к нам в морг.

— А почему шепотом?

— А разве я шепчу?

Женщина откашлялась. Ее звали Сванхильд, и она была патологоанатомом в Центральной больнице.

— Ты новости слышал? — спросила она.

— Нет, — ответил Конрауд, стряхивая с себя апатию. Он копошился в старых бумагах своего отца, и бессонница на этот раз случилась у него частично из-за этого.

— Они привезли его к нам часов в восемь, — сказала Сванхильд. — Они его нашли.

— Нашли? Кого? Кто?

— Немецкие туристы. На леднике Лангйёкютль. Он был подо льдом.

— На леднике?

— Это Сигюрвин, Конрауд. Сигюрвин нашелся. Они обнаружили его труп.

— Сигюрвин?

— Да.

— Сигюрвин? Нет, разве… о чем ты?

— Через столько лет, Конрауд. Просто невероятно. Я решила спросить, не захочешь ли ты взглянуть на него.

— Ты не выдумываешь?!

— Знаю, это невероятно — однако это он! Сомнений нет.

Конрауд опешил. Слова Сванхильд звучали издалека, словно из глубин странного забытого сна. Эти слова он не чаял услышать. Никогда. Слишком уж много времени прошло. Однако он как будто всегда ждал подобного звонка, этих вестей из далекого прошлого, которое, тем не менее, не прошло, а всюду продолжало следовать за ним как тень. И когда эти вести наконец пришли, они выбили его из седла.

— Конрауд?

— Просто не верится, — сказал он. — Сигюрвин? Сигюрвина нашли?

Конрауд опустился на стул у кухонного стола.

— Да. Это Сигюрвин.

— Немецкие туристы?

— Да. На леднике Лангйёкютль. Какие-то ученые заявляют, что с тех пор, как пропал Сигюрвин, ледник значительно уменьшился в размере. Ты вообще новости слушаешь? Это из-за парникового эффекта. Я решила: наверное, тебе захочется его увидеть до того, как у нас тут завтра с утра все завертится. Он хорошо сохранился во льду.

Конрауд совсем растерялся.

— Конрауд?

— Да.

— Ты не поверишь: он так отлично выглядит!