Тьма знает

Конрауд вспомнил, как Стейнара допрашивали в первый раз как свидетеля по этому делу. Тогда в полицию поступил анонимный звонок, где сообщалось, что в тот вечер, когда в последний раз видели Сигюрвина, слышали, как Хьяльталин и Сигюрвин ссорятся, и звучали угрозы. Выяснилось, что позвонившая в то время жила со Стейнаром, а он рассказал ей о том, чему стал очевидцем, прибавив, что не собирается сам лезть в это дело. Его сожительница пропустила его последние слова мимо ушей, однако по телефону не стала называть его имя — впрочем, отметила, что он работает на фирме у Сигюрвина. Дальнейшие события были предсказуемы. Конрауду было знакомо темное прошлое Стейнара, и он заметил, что во время разговора тот ведет себя беспокойно, словно хочет побыстрее закончить беседу. Тогда Конрауд сказал, что полиция располагает сведениями о том, что Хьяльталин угрожал Сигюрвину, — и спросил, известно ли об этом Стейнару. Полиция получила эти сведения от лица, пожелавшего остаться неизвестным. Стейнар притворился, что ничего не знает об этом, но потом подтвердил это другому полицейскому, Лео, и рассказал все, что видел и слышал на стоянке.

Стейнар считался не очень надежным свидетелем, и даже рассматривалась версия, что он хотел сам выпутаться из переплета, свалив вину на Хьяльталина. Какое-то время он даже был в числе подозреваемых, но его сожительница сказала, что вечер и ночь исчезновения Сигюрвина он провел с ней, и вдобавок, у него не было явной причины убивать своего начальника или вообще желать ему зла. Как бы то ни было, он был последним, за исключением Хьяльталина, кто видел Сигюрвина живым, но скрыл сведения, которыми располагал — и это лишь породило подозрения.

Стейнара замучили вопросами о том, почему он не обратился в полицию тотчас, как Сигюрвин был объявлен в розыск, — а он все время отвечал, что не хотел попасть на допрос вроде того, на котором он сидит сейчас, да и к тому же из-за его прошлого его наверняка станут подозревать во всех смертных грехах. Мол, полиция все равно ему не поверит или даже решит, что он и сам поднял руку на Сигюрвина.

Его пригласили на очную ставку, и он быстро указал на Хьяльталина как на человека, ругавшегося с Сигюрвином на стоянке перед зданием. Он не колебался и ни при каких обстоятельствах не менял своей точки зрения. Стейнар утверждал, что видел Хьяльталина только один раз, в тот самый вечер, ведь он тогда устроился на эту работу совсем недавно.

— Тогда мы часто говорили о холме Эскьюхлид, — сказал Конрауд и бросил взгляд на ходунки у кровати Стейнара. Может, заставлять вспоминать через столько лет — это не совсем честно. — А вы помните, какие у тех парней были джипы?

Стейнар задумался.

— Нет, не скажу.

Конрауд покашлял.

— А у вас в те времена какая была машина?

— У меня? — переспросил Стейнар. — Вы все еще считаете, что его укокошил я? У меня машины не было. Иногда я приезжал домой на фургончике. Но кроме него я вообще никаких машин не водил.

— Я ничего не считаю, я просто спрашиваю.

— Мне не понравилось, что вы использовали мое показание, чтоб приставать к человеку, — усталым голосом произнес Стейнар. — Я так и знал: не надо было с вами вообще разговаривать. Никогда. А эта баба проклятая взяла и позвонила! Ну и сволочь она после этого.

— Не надо ее так обзывать, мы бы и сами вас нашли, — сказал Конрауд.

— Сомневаюсь, — фыркнул Стейнар. — Сильно сомневаюсь.

Они замолчали. Конрауд чувствовал, что у Стейнара осталось что-то невысказанное. Сотрудник дома престарелых в коридоре говорил, что Стейнара никто не навещает, что он все время сидит у себя и не общается с другими жильцами. А в последние недели и дни его здоровье сильно ослабло, и неясно, сколько он еще протянет.

— А этот Ле… Лео все еще работает в полиции? — спросил Стейнар после долгой паузы.

— Да, работает. А почему вы спрашиваете?

Стейнар почесал белую щетину на подбородке. Щеки у него были впалыми, сам он дряблым.

— А не знаю. Насчет этой бабы… не знаю, зачем я вообще про нее так сказал. Наверно, хватит уже врать.

— О чем вы?

— Лео вам не рассказывал?

— О чем?

— О том, как он со мной поступил.

— Что вы имеете в виду? Как он с вами поступил?

— Да ничего там не было. Ничего. Проехали.

— Так что там было?

— Да ничего, — повторил Стейнар, положив руку себе на грудь. — Ровным счетом ничего. Я устал. Мне прилечь надо.

— Стейнар…?

— Я попрошу вас уйти, — сказал Стейнар. — Я так не могу. Я больше не вынесу. Пожалуйста, оставьте меня в покое.

Конрауд помог ему улечься в кровать и затем распрощался с ним. Уходя из дома престарелых, он сообщил, что старик жалуется на усталость, и ему пообещали хорошенько присмотреть за ним.

18