То, что мы оставили позади (ЛП)

— Не признаёшь меня в школе? — догадалась Слоан, восполняя за меня пробел. У неё была сверхъестественная способность угадывать, что я хочу сказать, даже когда у меня не находилось нужных слов.

— Да.

Она пожала своими изящными плечиками и одарила меня ухмылкой.

— Нууу. Всё в порядке. Если капитан футбольной команды начнёт обращать на меня внимание, это подорвёт мой авторитет на улицах.

— Твой авторитет на улицах? — я усмехнулся.

Она обмакнула салфетки в воду и начала осторожно промокать уголки моих губ. Это было… приятно, когда кто-то заботится о тебе.

— Люди начали бы ожидать, что я вступлю в команду чирлидеров и ходить на костры на Третьей Базе. Это сократило бы моё время на чтение. К тому же, мне пришлось бы отказаться от своей тайной влюблённости в Филиппа.

— Фил из театральной группы — твоя тайная любовь? — поддразнил я её.

Фил прославился благодаря своим отличным оценкам по математике и наушникам, которые он надевал за кулисами во время школьных постановок, потому что он отвечал за занавес. Ему было абсолютно наплевать на то, что о нём думают, и каждый божий день он ходил в школу в одних и тех же джинсах и чёрной футболке. За исключением дня фотографирования для школьных альбомов, когда он надевал поверх футболки галстук-бабочку.

— Я ничего не могу с собой поделать. Обожаю парней с властью. Каждый раз, когда я думаю о том, как он шипит «поднять занавес», у меня подкашиваются колени.

Я улыбался, несмотря… ни на что. Вот какой эффект она на меня производила. Она была хорошей. Казалось, всё в ней искрилось. Хорошие люди получают только хорошее.

И тут я вспомнил Джону.

— Твой папа сказал, что у тебя сегодня было свидание, — это прозвучало обвиняюще, но я ничего не мог с собой поделать.

— Расслабься. Я встречалась с Джоной, чтобы расстаться с ним в лицо.

Я выпрямился.

— Вы расстались?

— Угу, — сказала она, не отрывая взгляда от моих губ. — Он был настоящим ослом. Ты прав.

— Повтори это ещё раз, — настаивал я.

Её губы скривились, пока она занималась своей работой.

— Нет.

— Ну же, — уговаривал я.

— Нет. И заткнись. А если серьёзно, — продолжила Слоан, прижимая влажный комок салфеток к уголку моего рта, — я понимаю.

— Ты понимаешь что?

— Нельзя, чтобы кто-то заметил твоё дружелюбное поведение по отношению к четырёхглазой заучке из десятого класса. Это проделает дыру в пространственно-временном континууме общества старшеклассников.

Она не знала настоящей причины, по которой я не хотел, чтобы кто-то знал о нас. Если у моего отца возникало подозрение, что для меня что-то важно, он уничтожал это или разрушал всё любым возможным способом. Единственное, что он «позволял» мне — это футбол, потому что для него было важно иметь сына, который преуспевал на поле.

Но если бы он хоть раз прослышал, что Слоан что-то значит для меня, что я ценю её, он бы нанёс урон. И если бы он это сделал, если бы ему удалось каким-то образом причинить ей боль, я не думаю, что смог бы жить с этим… или оставить его в живых.

— Заучка, — беспечно повторил я.

— Тебе больно? — спросила она меня, снова меняя тему. Теперь её голос был хриплым и серьёзным.

— Всё в порядке, — солгала я.

— Люсьен…

— Не надо, — сказала я.

— Ты даже не знаешь, что я собиралась сказать.

— Нет, я знаю. И это не твоё дело.

— Но…

— Не у всех есть такая семья, как у тебя. Понятно? — она понятия не имела, с чем мне приходится сталкиваться ежедневно. Только не тогда, когда её растили Саймон и Карен Уолтон.

— Но почему мы не можем обратиться в полицию? — настаивала она.

Мысль о том, чтобы поднять трубку и вызвать полицию на моего отца, была смехотворной.

Шеф полиции Уили Огден был одним из лучших друзей отца. Мне было десять лет, когда Уили остановил моего отца за превышение скорости и выезд на встречную полосу. Он был пьян. Он протянул мне открытую банку пива, когда съезжал на обочину.

Нервы у меня в животе только начали успокаиваться. Полиция могла бы помочь. Мы смотрели видео об этом в школе. «Не садитесь за руль в нетрезвом виде». Но мой отец это сделал.

Я думал, что полиция помешает моему отцу совершить эту ошибку, помешает напугать меня, помешает причинить кому-нибудь вред.

— Кто-то сегодня рано начал, — хихикнул Уили, подойдя к окну моего отца.

Шеф отпустил его даже без предупреждения. Они поговорили о рыбацкой лодке и договорились встретиться в баре позже вечером. А потом Уили махнул моему отцу, чтобы тот возвращался на дорогу, как будто оказывал ему какую-то особую привилегию.

— Я просто не могу, — с трудом выдавил я.

— Нет, мы можем, — настаивала Слоан.

Она продолжала говорить «мы». Как будто она тоже в этом замешана, хотя я этого меньше всего хотел. Если она подберётся слишком близко… Если ей будет больно… Я не смогу сдержаться. Я не смогу ограничиться защитой. Я покончу с ним и, сделав это, стану им самим.

— Если он причиняет тебе боль, Люсьен… — голос Слоан дрогнул, и вместе с ним дрогнула частичка моего сердца.

— Перестань, — прошептал я, заключая её в объятия и вставая.