То ли ангел, то ли бес

Ксюша приняла душ, сделала кофе. Кстати, его тоже надо привезти из квартиры. У мамы бурда растворимая, причем не самого лучшего качества, а у них отличный «Лювак» в закромах. Кто-то подарил…

У них!

Ксюша мысленно все еще употребляла множественное число — мы, наше, у нас.

Она передернулась. Все! Кончилось их с Колей «мы». И вообще… Долой эти мысли. О другом думать надо. А именно — о преступлении и наказании. Ее мама чуть не погибла. И тот, кто в этом виноват, должен понести ответственность. Вовчик своего обидчика простил. И это его право. Но Ксюша брата накажет. Да, он может нанять дорогих адвокатов и уйти от юридической ответственности, но Сюся достанет Анюсю. Аркадий подсказал ей, каким образом. Она разрушит его карьеру!

Ксюша собралась и покинула квартиру. Сначала к маме ненадолго. Аркадий своими деньгами обеспечил ей такой уход, что даже лишний стон вызовет переполох у персонала. Она просто проведает ее. А потом к Вовчику.

Выйдя из подъезда, первое, что увидела, — лимонный самокат. Он стоял у забора. Митюша околачивался рядом, пока его мама колдовала над самокатом. Это средство передвижения, сделанное в Китае для подростков, не было рассчитано на дядю весом в сто кило.

— Все, сынок, готово! — радостно воскликнула Татьяна. — Можешь кататься.

Митюша довольно закивал. Говорить он умел. Некоторые слова произносил отчетливо. Например, «сиськи». Он восклицал его, когда видел женщину с роскошной грудью. Но ему давались и слова посложнее, например, «кавардак». Митюше нравилось звучание. Но применял он «кавардак» не к месту, используя это слово тогда, когда кто-то падал, в том числе он сам со своего самоката. Об этом Ксюше рассказывала мама.

Тут открылось окно на первом этаже, и из него выглянула баба Галя, гроза двора. Она обличила несколько поколений проституток и наркоманов. И нисколько не изменилась за два с половиной десятилетия, что Ксюша ее знала. А еще говорят, что злые люди быстро стареют.

— Оксанка, правду, что ли, говорят о матери твоей? — крикнула она. Тихо эта женщина не разговаривала. Возможно, из-за проблем со слухом, но скорее по привычке, выработанной годами.

— А что говорят? — Ксюша давно перестала поправлять бабу Галю, которая назвала ее Оксаной, а не Ксенией.

— При смерти? — Услышав это, Татьяна ахнула и прикрыла рот рукой.

— Типун вам на язык!

— А я при чем? За что купила, за то и продаю.

— Мама в больнице, но ее жизни ничто не угрожает.

— И слава богу! — воскликнула баба Галя и перекрестилась. Именно такие злобные бабки били поклоны перед иконами, а потом всех расталкивали, забираясь в автобус. — А в какой?

— В двадцатой. А вам зачем? Навестить хотите?

— Уж и спросить нельзя. А что с ней?

— Ногу сломала.

— Всего-то, — разочарованно протянула соседка.

Ксюша не желала больше с бабой Галей разговаривать. И позволять Митюше пялиться на ее грудь. Пышная, она проступала через материал куртки. Ксюша, пожелав всего хорошего соседям, направилась в сторону метро.

— Сиськи, — услышала она за спиной.

Этот обещающий стать очень утомительным день прекрасно начинается, сумрачно подумала Ксюша.

Когда она приехала в больницу, ей сообщили, что маму перевели из реанимации в обычное отделение. Проводили до ее ВИП-палаты. Зайдя в нее, Ксюша увидела не только Валентину, но и мужчину, стоящего у ее кровати. Не доктора, поскольку на нем не было халата. Только накидка, что выдают посетителям.

— Доброе утро, — поздоровалась она. Подошла к маме, поцеловала в щеку, затем обратилась к мужчине: — Могу я узнать, кто вы?

— Оперуполномоченный Суворов, — отрекомендовался тот. — Вы вчера были у нас в отделении…

— Аллигатора арестовали?

— Сначала мы хотели поговорить с вашей матушкой.

— Но он может сбежать, пока вы тут беседуете! — возмутилась Ксюша. — Я приехала на ночь глядя именно потому, что этого опасалась. Об этом я сообщила тому, кто принял мое заявление. Кажется, его звали Дмитрием. Фамилию не помню. Он майор.

— Бодров. И именно он отправил меня к Валентине Григорьевне.

— А сам поехал арестовывать моего брата?

— Задерживать, — поправил ее Суворов. — Но нет, не поехал. Я отправлюсь к нему для беседы после того, как закончу с вашей матушкой.

— Извините, я что-то не поняла… Для беседы?

— Именно.

— Вы издеваетесь? Я вашему коллеге четко дала понять, что именно Аллигатор преступник… А вы с ним только побеседовать собираетесь? Может, еще автограф возьмете? Он же звезда!

— Ксюша, успокойся, — попросила мама. — Ты почти кричишь, а у меня и так голова трещит.

— Прости. Но я возмущена. Что у нас за правосудие такое? Обычного человека давно бы в обезьянник упекли, а с известной персоной носятся…

— Это не он, Ксюша.

— Кто не он? Что не он? Не понимаю.

— Не Аллигатор столкнул меня в люк, — терпеливо разъяснила Валентина. Она в отличие от дочери была очень спокойна. — Той собачьей чуши, что ты наговорила, слава богу, полицейские не поверили. И прислали капитана Суворова побеседовать со мной. Кстати, как вас зовут, молодой человек?

— Александром. Мои родители считали, что фамилии соответствует именно это имя.