То, о чем знаешь сердцем

Я поднимаюсь очень медленно. Опасаюсь, что от резкого движения вся эта красота может исчезнуть.

Через расщелину сверху проникают солнечные лучи. Они прорезают стоящий над водой туман и освещают каждую капельку. Покачивающееся море отражает свет, и на стенах пещеры пляшут веселые блики. В проем, который и привел нас сюда, вливается новый поток, и крошечные искорки мельтешат и переливаются, как в калейдоскопе.

Чувствую на себе взгляд Колтона, который наблюдает за моей реакцией. Он поднимает руку навстречу туману, создавая маленькие завихрения в воздухе.

– В детстве я думал, что это отрицательно заряженные ионы.

– Что-что? – переспрашиваю я и разглядываю танцующую дымку.

– Отрицательно заряженные ионы, – смеется он. – Прости, я вечно забываю, что не все росли в такой же любопытной семье, как я.

Теперь мне и правда становится интересно.

– Что за ионы?

– Они образуются, когда молекулы воды взаимодействуют с твердой поверхностью. – Колтон указывает жестом на стены пещеры. – Например, со скалами. Или с песком на пляже. Конечно, ионы возникают не только в океане, а вообще где угодно – в потоках водопада, в каплях дождя… – Он останавливается и смущенно улыбается. – В общем, если верить папе и дедушке, ими полезно дышать. Это благотворно сказывается на здоровье.

Колтон замолкает и поднимает голову навстречу освещенному солнцем туману. Мы одновременно делаем глубокий вдох. Не знаю почему – из-за красоты ли этого места, из-за его слов или отрицательно заряженных ионов, – но я вдруг чувствую то, чего не испытывала уже очень давно: единение с другим человеком.

– Спасибо тебе, – внезапно произношу я. – Спасибо, что показал это место.

Он расплывается в улыбке и пожимает плечами.

– Я подумал, раз уж у нас с тобой всего один день, то надо провести его как можно лучше.

Опускаю взгляд на весло, которое все еще лежит у меня на коленях.

– Ты преуспел. – Вновь смотрю на Колтона. – У меня сто лет не было такого замечательного дня.

Он кивает, улыбка не сходит с его губ.

– У меня тоже, ты и представить не можешь. Но погоди, это еще не все.

Мы долго сидим в лодке, дышим влажным воздухом, болтаем, наблюдаем за светом и водой, которая то наполняет пещеру, то покидает ее. А затем надвигается прилив, и нам ничего не остается, кроме как плыть по течению.

Эйфория и ощущение нереальности происходящего не отпускают даже тогда, когда мы выплываем из темной пещеры в непривычно яркий погожий день. Эти чувства не отпускают нас, пока мы гребем к берегу, пока расстилаем полотенца на пляже, покрытом галькой, пока Колтон рассказывает, где еще собирается побывать этим летом. Он хочет поехать туда, где уже давно не бывал. Он говорит настолько искренне, что мне хочется поехать с ним.

Я не спрашиваю, почему он долго не возвращался в места, которые, судя по всему, любил. Мне известен ответ. Вместо этого я забываюсь и представляю, как мы вместе отправляемся туда. В пещеру на невероятно высоком утесе, где мы сели бы на краю, свесив ноги, чтобы почувствовать, как грохот прибоя отзывается в груди. На пляж с такой чистой водой, что мы могли бы отплыть далеко от берега и разглядывать пурпурных морских ежей, которые устилают песчаное дно на глубине шести метров. В его любимую бухту, где мы наблюдали бы за водопадом – за тем, как потоки пресной воды смешиваются с солеными волнами, набегающими на песчаный берег. Колтон так часто употребляет слово «мы», будто все уже решено, будто я вхожу во все его планы за пределами этого дня. И я почти верю в то, что это возможно.

Но пока я нежусь на солнце, ко мне снова подкрадывается чувство вины. Я смотрю на Колтона. Он лежит на спине, жмурится от ярких лучей и продолжает рассказывать о разных волшебных местах. А я вдруг понимаю: нет, это невозможно.

Колтон так и не снял рашгард. При других обстоятельствах я бы не придала этому значения. Но мне известно, что он за ним скрывает. В блоге Шелби я видела фотографию Колтона с голым торсом, сразу после операции. Мне было тяжело ее рассматривать, но в то же время я не могла отвести взгляда от длинного ярко-красного шрама у него на груди. От шрама, который остался после того, как врачи достали больное сердце Колтона и вложили новое, сильное, чтобы спасти ему жизнь. До сих пор я не думала об этом, но… такой же шрам остался и у Трента.

Закусываю губу, борюсь со слезами. Я чувствую, что предала Трента – тысячу раз, всеми возможными способами. Потому что поплыла с Колтоном и ощущала теплые чувства к нему там, в пещере. Я была сильной, свободной и… счастливой. Мне кажется неправильным – по миллиону причин – чувствовать себя счастливой. Да еще и рядом с Колтоном.

– Что скажешь? – Он открывает глаза, поворачивается и смотрит на меня. Улыбка сползает с его лица. Он беспокоится за меня. – Ты в порядке?

Колтон привстает на полотенце, протягивает руку, будто желает положить ее мне на плечо, но потом передумывает.

– Я что-то… Что случилось?

Я быстро сажусь и вытираю слезы.

– Прости. Все отлично. Не знаю, что со мной, я просто… – Не могу придумать убедительного объяснения, поэтому даже не пытаюсь. – Ничего такого.