То самое неловкое чувство

– Пережрал, – ответил Евген спокойно, выходя из туалета. – Думал, разорвёт.

Он усмехнулся, а потом опустил глаза на свою футболку со странными пятнами и разочаровано вздохнул.

– Блин, футболку зафаршмачил.

Мы вернулись в комнату. Я некоторое время смотрел на него, не понимая, как вообще мог запасть на это чудище. В принципе, его расстройство пищевого поведения ни для кого из наших общих друзей не было новостью, но всё равно временами было противно. Даже мне, хотя я знал, что эта Женькина проблема тянется ещё из детства. Просто родители у них с Ленкой до странного строгие и скупые. Я вздохнул, чувствуя разочарование, но не в нём, а скорее в самом себе, а потом полез в шкаф с одеждой.

– Вот, возьми, – я протянул ему одну из своих старых футболок. – Всё лучше, чем возвращаться в общагу в твоей.

– Спасибо, – он улыбнулся мне своей сраной улыбкой, такой же наивной и до дрожи в коленках очаровательной, и я мгновенно забыл, о чём думал до этого, вновь дав волю эмоциям.

Евген ловко стянул за ворот свою, и я непроизвольно засмотрелся на его тело. В отличие от моей, его кожа сохраняла летний загар даже зимой. Мышцы на руках и груди имели правильную отчётливую форму. И даже волосы под мышками и вокруг пупка не портили картину, даже напротив, раззадоривали воображение. В голове появились мысли вроде: а какой он там внизу, под джинсами? Думать о таком было опасно, я уже ощущал, как заныло в паху. Взгляд зацепился за светлую серповидную полоску на плече. Я отлично помнил, откуда у него этот шрам, ведь это я спровоцировал ту драку.

Я вообще был тем ещё засранцем раньше: низкорослым, тощим, но задиристым. Может, комплекс неполноценности, а может, просто характер от отца достался дурной, но мне всем хотелось доказать свою значимость. Особенно по пьяни. Мы тусили тогда с зареченскими, я с чего-то вдруг решил, что могу качать права не на своём районе, когда кто-то из старших назвал меня мелким. Слово за слово, кусок арматуры пошёл в ход, и если бы не Евген, я, может, и не дожил бы до этого дня.

От этих воспоминаний в груди ещё больше защемило. Ну вот что мне было делать? Я проводил Женьку и задумался. А что если всё дело в его недоступности. Я по характеру капризный, избалованный, и если мне чего-то нельзя, я начинал хотеть этого ещё больше. Отношения с парнями в принципе всегда были под запретом, так твердили мне общественные устои. Пойди я против них, помогло бы это мне сохранить нашу с Евгеном дружбу?

Глава 3

У нас на потоке учился парень Максим. Не надо было быть экспертом, чтобы понять, за какую команду он играет. Не могу сказать точно, что сподвигло меня написать ему. Просто банальное: «Привет. Как дела?» Потом разговоры об учёбе, о погоде. Я попытался зайти издалека. Но он, зараза, будто знал, чего я хочу, и аккуратно, но очень двусмысленно начал разводить меня. Было немного стрёмно, но я как-то неожиданно для себя увлёкся. Мне казалось, я делаю что-то запрещённое, когда начал отвечать ему также неоднозначно. И это заводило. За один вечер мы продвинулись от случайной переписки знакомых в ВК до вирта.

Макс определённо знал в этом толк. Начал с того, что только вернулся с тренировки. Ненавязчиво пожаловался, что так устал, что лень даже после душа обтереться полотенцем. Я сразу представил себе Евгена с его широкой спиной и узкими бёдрами. Перед глазами поплыли сменяющие друг друга воспоминания о совместных походах в бассейн в средней школе. Тогда я ещё ни о чём таком не думал, а надо было ловить момент. Максон скинул фотку в зеркале. И фантазии о Евгене уступили место мыслям о нём. На фото он был голым, только бедра обёрнуты небольшим полотенцем. Он явно умел снимать себя. Фото было просто бомбическое. Я мог бы поклясться, что видел, как капли воды падают с его волос и скользят по груди вниз. Я чувствовал, как кровь приливает к паху, а пульс отдаётся в ушах. Хотелось большего.

«Кажется, у тебя довольно развитый пресс», – было страшно писать что-то откровенно гейское, просить его о чём-то.

«В смысле «кажется»?» – он отправил следом не то обиженный, не то злой стикер.

«Под полотенцем не видно», – написал я и закусил до белых костяшек сжатый кулак.

Макс некоторое время не отвечал, и это жутко напрягало. Я в ожидании поглаживал ширинку, по большому счёту понимая, что прямо сейчас всё порно мира у меня под рукой, и нет причины ждать, чтобы вздрочнуть. Но почему-то осознание того, что он, возможно, тоже представляет меня и возбуждается, заводило сильнее, чем видео с самыми жёсткими анальными потрахушками.