Тоби Лолнесс. На волосок от гибели

Буль вошла в тюрьму двадцать четвертого апреля в полдень. Ее обыскали шестнадцать раз. При ней были девять охранников с арбалетами. А Буль была всего-навсего девочкой с прямым взглядом, немного плоским лицом и двумя косичками, которые закручивались как вопросительные знаки. Одета она была во все черное.

Ее проводили до комнаты, где играла Берник, и закрыли за ней дверь. Охранники вернулись на свои посты вокруг дома Альзана.

В семь часов вечера они пришли за Буль. Стражники предполагали найти фарш или в лучшем случае бефстроганов.

Но Буль была в полном порядке, даже две ее аккуратные косички не растрепались.

Гуз позвал Буль к себе в кабинет. Но когда в него вперился острый, как кинжал, взгляд девочки, он почему-то впал в панику и начал очень неуверенно:

— Я… Да… Нет… Вот…

— Завтра я не приду, — сказала Буль. — Приду послезавтра.

— Да… Вот… Понял…

Она подошла к двери и обернулась.

— Одно очень важное условие. В мое отсутствие Берник не должна никого бить. Ни одной шишки. Иначе все будет кончено.

Прежде чем Буль добралась до ветки на верхушке омелы, по которой можно было выйти, ее обыскали одиннадцать раз. У нее нашли деревянного человечка величиной с мизинец. Куклу у нее не забрали.

Следующий день Берник провела в постели и не переставая плакала. Она наплакала целую лужицу, но вела себя тихо. Гуз отправился ее утешать и угодил сапогами в слезы дочери. Берник не просила узника, чтобы треснуть его как следует, — она хотела видеть подругу. В семь часов вечера ей стало совсем плохо, она разодрала матрас и выела из него весь мох, но по-прежнему никого не ударила. На поиски Буль было послано пять человек, но ее не нашли.

На следующий день Гуз поднялся затемно и принялся ждать Буль. Она появилась у ворот Гнобля в полдень. Ее обыскали шестнадцать раз. В кармане у нее обнаружили все того же деревянного человечка, грубо вырезанного из стружки. Девять охранников вели Буль через тюрьму. Она не взглянула ни на одного из сотен узников, что стонали за решетками крошечных камер.

Девочка была жесткой, как хорошо выдержанное дерево.

— Я… Ты… Вы… не пришли вчера, — вот все, что осмелился выдавить из себя Гуз.

— Разве я вас не предупредила?

— Я… Да… Но…

Буль с угрозой в голосе отчеканила:

— Если вам угодно, я могу уйти.

Гуз кое-как извинился, что случилось с ним второй раз в жизни — первый раз он извинялся, когда на крестинах Берник наступила на окурок Джо Мича.

Буль оставалась с Берник до семи часов. Когда она вышла, Гуз хотел с ней поговорить, но она сказала, что у нее нет времени.

— Завтра я не приду. Приду послезавтра.

Задавать вопросы Гуз не решился.

Когда Буль обыскивали, никто не обратил внимания, что деревянного человечка в кармане нет.

Через день все повторилось как по нотам, только вечером перед уходом Буль сама захотела поговорить с Гузом.

Она смотрела ему в глаза, пока он не опустил их, потом отчеканила:

— Вы прекрасно знаете, что именно я собираюсь вам сказать.

— Нет… Да… Вы придете не завтра, а послезавтра.

— Нет. Ни завтра. Ни послезавтра. Никогда.

Гуз смотрел перед собой остановившимся взглядом. Но если подойти к нему совсем близко, то можно было заметить, что у него подрагивают губы, а в левом глазу намечается что-то вроде слезы. Улетала последняя тень надежды.

Все было кончено.

Он никогда не увидит, как из малосимпатичной гусеницы выпорхнет Берник его мечты, принцесса в розовом платье, которая подбежит к нему с криком: «Папа! Папа! Это я, Берник!» Он никогда не увидит свою дочь в фате новобрачной, в объятиях молодого человека, танцующей среди звезд. Она навсегда останется злобной грубой Берник, которая если и выйдет замуж, то возьмет в мужья малахольного дурачка, чтобы набивать ему шишки. Берник, которая перекусает своих детей и задушит свекровь.

— Причину вы знаете, — заявила Буль.

— Нет, — жалобно простонал Гуз Альзан. — Но вы не можете нас бросить. Берник уже стала гораздо мягче.

— Молмесс.

— Что?

— Молмесс, Молнесс. Это имя вам что-нибудь говорит?

Гуз испуганно посмотрел на Буль.

— Нет…

— Берник утверждает, что вчера в мое отсутствие она поколотила некоего Молнесса.

Гуз не отрывал растерянного взгляда от Буль.

— Нет, такого не может быть. Она не выходила из своей комнаты.

— Но Молнесс все-таки существует?

— Нет…

От сверлящего взгляда Буль у Гуза заломило затылок. Он поправился:

— Есть похожее имя… Но… Нет, это невозможно!

Буль холодно процедила:

— Мне кажется, что вы не понимаете!

— Берник не может его знать! Она не знает по имени ни одного заключенного!

Буль поднялась со стула, лицо у нее было мрачнее тучи.

— Значит, вы считаете, что я лгу?

— Нет. Никогда я…

— Значит, вы считаете, что лжет ваша дочь?

— Нет…

Ответ прозвучал уже не так уверенно. Буль пригласила:

— Пойдемте.

Она привела Гуза в комнату Берник.

— Бернисенька, — позвал Гуз, — Бернисенька, моя кисенька… Берник сидела под кроватью среди мха из нового матраса. Гуз попытался заглянуть ей в глаза.

— Твоя подруга мне сказала, что ты вчера сделала кое-кому бобо. А ты что скажешь?

Берник не удостоила отца ответом. Гуз продолжал:

— Кому наставила бобошек Бернисенька?

Из-под мха прозвучал ответ:

— Лолнессу!