Точка

– Эта картина – всё, что осталось от нашей семьи. Когда пришли фашисты, я закопала её под крыльцом. Засунула в шкатулку из морёного дуба и закопала.

– Простите, это ведь подделка? Репродукция картины Дюрера? Я увлекаюсь творчеством этого мастера, вижу его руку. Правда, тематика незнакома. Что-то из серии алтарных картин о Деве Марии?

Мирра Львовна улыбнулась.

– Нет, это оригинал. Может, ты слышала о серии полотен Дюрера, именуемой «Семь скорбей и семь радостей Марии»[22]? – с осторожностью она сняла картину с двери. – Это одна из семи «Радостей Марии». Смотри, здесь изображена Мария, кормящая младенца Иисуса. Краски почти стёрлись. Ей много лет, этой картине. Это наша семейная реликвия. Моя мама родом из Германии, её отец – Генрих Шнайдер владел в Крефельде[23] фабрикой по производству тканей. Мама рассказывала, что в Минске на улице Губернаторской в доме Кугеля до революции размещался английский магазин тканей, в котором торговали полотнами, в том числе и из Крефельда. Минские модницы имели возможность купить шёлк, бархат, саржу[24], шифон, изготовленные за границей. Не все, конечно, могли себе это позволить. Но те, кто мог, регулярно посещали дом Кугеля, – Мирра Львовна рассказывала что-то про ткани, фабрику, путешествие её деда в Россию, а мой мозг отказывался верить в происходящее. Крефельд? Дед – владелец фабрики? И, наконец, Дюрер в оригинале? Не в музее, не в картинной галерее?! Так не бывает. Это не может быть правдой. А если это правда, тогда картине более пятисот лет. И вот она преспокойно висит себе на белой крашеной двери в квартире заброшенного дома по улице Раковской! А Дева Мария сквозь столетия с нежностью смотрит на странную женщину, отказывающуюся верить в чудеса.

– Мирра Львовна, простите за нескромный вопрос. Скажите, как эта картина оказалась у вас? И вообще, откуда вы так хорошо знаете её историю?

– «Радость Марии» переходит в нашей семье по наследству. По женской линии. Как она появилась у нас, я не знаю. Насколько помню, в 1871 году моей бабушке Алисе в день венчания картину передала её бабушка Элоиза. А в Минск моей маме Розе картину прислала её мама – Алиса. Это был подарок в честь моего рождения. История любви моих родителей началась накануне Первой мировой войны. Лихое время. Да и какое время можно назвать спокойным? Генрих Шнайдер, мой дед, с дочерью Розой в 1913 году приехал в Россию по делам фабрики. Роза к тому времени получала образование в одном из университетов Берлина, изучала славянские языки и русскую культуру. Она очень любила живопись. Особенно увлекалась полотнами художников-портретистов. А ещё она неплохо фотографировала. Генрих взял дочь с собой. Кто знает, может, она сама напросилась в поездку, а может, отец решил привлечь её к делам фабрики? Жили они в Москве около месяца. На обратном пути остановились в Минске. На Губернаторской, в доме Поляка, размещалась тогда гостиница «Европа». Мама рассказывала, что там после реконструкции в каждом номере уже был телефон, умывальник, работало электроосвещение, центральное водяное отопление. Это была одна из лучших гостиниц. А дед к тому же любил хорошо покушать, поэтому в поездках выбирал гостиницы с хорошим рестораном. В «Европе» был первоклассный ресторан Саулевича, где подавали блюда и русской, и французской кухонь. Тогда ещё можно было свободно приезжать иностранцам в страну, – Мирра Львовна накинула тёмно-синий палантин на узкие плечи. – Зябко. Октябрь нынче выдался холодным. А может быть, уходит из меня тепло, – осторожно, словно боясь нарушить покой деревянных резных львов, она присела на краешек кресла. – О чём это я?

– Вы рассказывали о том, как ваша мама приехала в Минск.

– Да. Они приехали, и буквально на следующий день случайно или, что более вероятно, неслучайно (всё в нашей жизни неслучайно), в гостинице Роза познакомилась со Львом Андреевым – моим папой. В то утро для одного из постояльцев он принёс изготовленную на заказ обувь. После удачной сделки спускался по лестнице к выходу, а мама поднималась в номер. И прямо перед ним она подвернула ногу. Сломался каблук. Папе ничего не оставалось делать, как помочь ей добраться до номера и вызваться отремонтировать туфли. Так они и познакомились. На следующий день папа вернул маме обувь, набрался смелости и пригласил её в парк на прогулку. И такая между ними пробежала искра, что Роза после десятидневного знакомства решила остаться в Минске наперекор воле своего отца. Вернее сказать, она на ходу выскочила из вагона отходящего поезда, оставив в купе записку. Вот так мои родители познакомились, а впоследствии поженились и стали жить вместе. Сколько им суждено было пережить насмешек, обид, непонимания и страха, один Бог знает. Только они не сдались и всегда любили друг друга и хранили верность. Девочка моя, подай воды, если нетрудно. Во рту пересохло от воспоминаний. Никогда и ни с кем я не говорила о своей семье. Так получилось, что ты первая, кому я открыла душу. Ты уж прости старуху за многословие.