Точка, Ёжик и её натурщики

– А мне?

– Ты привыкла.

Бабушка со вздохом пригладила её короткие волосы и поцеловала в макушку:

– Когда-нибудь я выгоню тебя на улицу и сменю замки, потому что слишком сильно люблю.

Понедельник

Комсомольская красная. Я сидел на скамейке, листая магазины в поисках нужных расходников, и кто-то опустился рядом. У кого-то в прорехах драных джинсов торчали худые коленки и на запястье болтался дурацкий браслетик из красной шерсти. Я поднял глаза, она подняла глаза. Я поздоровался.

– Опять вы? – спросила она.

Я пожал плечами: “скамейка – место общего пользования”

– Мне пересесть?

– Нет, извините.

Я кивнул и уткнулся в экран смартфона. Поезд пришёл, поезд ушёл. Я бросил косой взгляд: коленки на месте. Я вопросительно посмотрел на неё, она отвернулась. Остренький подбородок, остренький носик и острый язычок.

Она притягивала к себе, но это была не тяга любить, а тяга защитить. Как в ней жизнь держалась? Её тонкие мышцы кое-как удерживали хрустальные косточки скелета. Голубые венки опасно пульсировали под кожей толщиной с папиросную бумагу. Её бы в коробку с опилками запаковать, а не выпускать в наш дикий и агрессивный мир. Её бы обнять, но сломается. Я затряс башкой, вытряхивая дурное и вернулся к поискам.

– Мне неудобно за то, что я вам сказала там, под подъездом.

– Зря, я на самом деле не должен был приезжать. – ответил я, не отрываясь от экрана. От меня ждали ответ, и я спешил найти эти чёртовы расходники. Через минуту я нашёл, что искал и отправил в корзину. Я поднял на неё глаза и вложил в улыбку максимум добродушия. – Наверное, это было похоже на преследование.

Она поймала мой взгляд и снова отвернулась. Да что ж такое? Я хлопнул по коленям и сказал:

– Слушайте, я не знаю, как вас зовут, но вижу, что разговор не окончен. Мы можем ещё долго сидеть здесь, отворачиваясь друг от друга, а можем выпить кофе наверху и поговорить. Вы как?

Она молча встала и направилась к лестнице, а я удивлённо проводил её взглядом. У первой ступеньки она обернулась и с деланым недоумением развела в стороны свои тонкие ручки. Я вздохнул и пошёл за ней.

…

Её звали Зина… Зинаида… Бог ты мой. Так могут звать консьержку, главного редактора районной газеты или депутата муниципального совета, но не девочку с хрустальными косточками и прозрачной кожей. Зину от собственного имени отделяли килограммы мяса и децибелы голоса. Зина… Она и представилась со смущённой улыбкой “да, бывают родители со своеобразным чувством юмора”. Она это не сказала это вслух, но иногда я умею читать по глазам. Простите меня, все Зины мира за этот глупый стереотип.

Зина не раскрыла мне свои тайны, и вообще говорила мало. Большую часть времени она рассматривала панно с венецианской улочкой, а я миниатюрное ушко с блестящим гвоздиком и профиль, похожий на ёжика с детского рисунка. Я тоже был не особо разговорчив, поэтому тишину нарушали редкие короткие фразы с односложными ответами и хлюпанье кофе, вливающегося в рот. Но один итог у нашей встречи был. Мы появились друг у друга в телеге. Без номеров. Я так и назвал её Ёжик, а как записала меня она понятия не имею. Может, Тим Носильщик? Носильник-потаскун?

Тим от Тимофея. И я тоже ненавижу своё имя. Тимофей – старый кот в ватнике и валенках. Я на него совсем не похож, но у моих родителей тоже было “своё видение”

Да, знаете, что у неё на аватарке? Её фарфоровая ручка-веточка, повёрнутая запястьем вверх с перерезающей её кроваво-красной рваной линией дурацкого браслета.

Среда

Нежданчик, она мне написала. Прислала эмодзи с помахивающей рукой. Отправил такой же. Это всё. Конец переписки. Информационный пакет принят, обработан и получил обратную связь. Расходимся.

Четверг

Ох и болтливая девчонка мне попалась… Трещит без умолку. После вчерашней машущей лапки и суток не прошло, как новое сообщение. Эмодзи со стаканом кофе и вопросительный знак. Я отправил задумчивую рожицу, потом пальцы, сложенные в ОК, поезд в туннеле и “в 19:00”.

Комсомольская, красная, ровно в 19:00 в моём занятом смартфоном поле зрения возникли острые коленки в джинсовых прорехах.

– Идём? – Спросила она, улыбаясь так, будто у неё болит зуб, а не будешь улыбаться – расстреляют.

– Идём, – встаю я. Хочу взять её за руку, но у неё вдруг сильно зачесалась мочка уха, и я решил не ловить в пространстве её ладошку.

– Зин… – сказал я в кафе, наваливая зефирки в капучино. Она скривилась и ткнула двумя пальцами в горло. – Ну ОК, как тебя называть?

Зина обнаружила на панно сбоку неисследованную в прошлый раз деталь и сказала ей:

– Не знаю, как хочешь, только не “Зина”.

–Ёжик пойдёт? – Я сказал не “ёжик”, а “йожиг”. Цель достигнута, она бросила панно и вытаращилась на меня.

– Почему… Ёжик?

– Колючая, фыркаешь всё время, носик остренький. И тоже не разговариваешь.

Я добился первой невымученной улыбки.

– Ёжик… – она покатала слово на языке, – мне нравится. Пойдёт.

Я тебя так в телефоне и записал.

– Да?

Я показал ей нашу короткую переписку.

– А ты меня как записала?

Она молча протянула свой смарт. Я не сразу понял.

– Просто точка? Что это значит?

Она спрятала телефон в карман.