Точка невозврата

Сержант Калошин, гревшийся у костра, нервно выбросил окурок и подошел к Паче.

— Кто так копает, шланг[34]? — нервно закричал он на него.

Пачковский перестал копать и выпрямился. Поправив очки, он молча уставился на Калошина.

— Почему дедушка должен работать, а ты шлангуешь? — продолжал возмущаться Калошин. — Смотри, Пача, последний раз показываю!

Калошин схватил лопату и заработал ею с неестественной быстротой. Солдаты перестали работать и следили за развитием событий. Калошин вогнал лопату на весь штык в землю и налег на нее всем телом. Послышался треск, и лопата сломалась. Вынув лопату из земли, Калошин поднес два обломка к глазам Панковского и возмущенно закричал:

— Вот! Смотри, Пача! Вот так работает дедушка Советской армии! А как работаешь ты, а?

Калошин в сердцах отшвырнул обломки лопаты, отошел в сторону и расстроено закурил.

Пачковский взял новую лопату и стал обреченно вгрызаться ею в грунт. Потом он внимательно осмотрел получившуюся ямку, поправил толстым пальцем очки и принес таз с соляркой. Налил солярки в лунку и поджег ее. Вспыхнуло неяркое коптящее пламя. Пача оперся на лопату и печально уставился на огонь.

Совсем недавно в Москве Пача с отличием окончил техникум гостиничного хозяйства. Там, в бесконечно далекой Москве, Пача был совсем другим человеком. Жил в большой трехкомнатной квартире с родителями — торговыми работниками, подумывал о карьере руководителя гостиничного комплекса и ходил в кино с кудрявой однокурсницей Розой Червоной. Но потом Пача внезапно был подхвачен какой-то таинственной злой силой, невидимой, но непреодолимой, которая схватила его, как щенка, за шиворот, раскрутила и забросила сюда, за шесть тысяч километров. Старший товаровед Натан Панковский так ничего и не смог поделать для спасения единственного сына. Когда начальник второго отдела министерства высшего и среднего специального образования, к которому пробилась мадам Анна Панковская, узнал, что паспорт ее единственного чада забрал злой капитан из военкомата, он тоже беспомощно развел руками.

Тем временем Пача решил подлить из тазика солярки в коптящую красным пламенем лунку. Огонек от лунки мгновенно взбежал вверх по струйке, и содержимое тазика воспламенилось. Огонь полыхнул Паче в лицо, и от неожиданности он опрокинул тазик на себя. Горящая солярка мгновенно вспыхнула на его шинели. Пача стал неуклюже размахивать руками, отчего огонь разгорелся еще сильнее. Калошин с товарищами в испуге побросали сигареты и бросились к нему. Повалив Пачу на землю, они сняли свои шинели и стали сбивать пламя. Через некоторое время Панковский был потушен. Он поднялся с земли, нашел слетевшие очки, надел их и стал осматривать со всех сторон свою дымящуюся шинель.

— Ну ты и гад, Пача, — с изумлением бормотал запыхавшийся Калошин, натягивая свою шинель, которая тоже слегка дымилась. — Поджег себя! Ну и гад! Лишь бы не работать! Поджег! А? Ну шланг!..

Пача стоял молча и затравленно вертел по сторонам головой на толстой шее.

— Обжегся, гад, а? — заорал на него Калошин.

— Не знаю, — пробормотал Пача. Подняв вверх руки, он обреченно осматривал со всех сторон свою подгоревшую шинель.

— Иди в санчасть, понял?! — закричал Калошин. — Быстро! Бегом марш!

Панковский повернулся и, загребая песок сапогами, поплелся в казарму.

— Отставить! — закричал Калошин. — На месте стой! Ну что за гад, а?!

Пача остановился.

— Приготовиться к бегу! — закричал Калошин.

Пача согнул руки в локтях и слегка наклонил массивный корпус вперед.

— Внимание! Бегом марш!

Пача, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, потрусил в направлении казармы. Его неуклюжая фигура, над которой еще курился дымок, некоторое время маячила вдалеке, а потом скрылась за зданием котельной.

* * *

Если до призыва в армию парень вынужден ежечасно думать, когда ему проснуться утром, чем позавтракать, во что одеться и обуться, то попав в армию, он с удивлением замечает, что все эти вопросы за него решают другие люди. Получается, что вообще думать ни о чем не надо. Конечно, проблем прибавляется, что и говорить. Тяжелых проблем, неприятных, гнетущих. Но вот думать головой не надо. Просто не над чем думать и все. Весь этот комплекс полного освобождения мозга от привычных повседневных забот, сопряженный с ограничением свободы, приводит к стрессу, требующему психологической разрядки. Это и является основной причиной того, что принято называть дедовщиной. Если вынести за скобки разные патологические формы этого явления, то в большинстве случаев дедовщина — это своеобразный солдатский театр, где актерами выступают молодые солдаты — духи и черпаки, а зрителями и режиссерами-постановщиками — старослужащие деды.