Точка невозврата

Одновременно у Лебедя появились и новые обязанности. Их не так много. Одной из обязанностей Лебедя является издеваться над духами. Глупо, но не он это придумал, а порядок есть порядок. Конкретно Лебедь должен издеваться над закрепленным за ним духом, фамилию которого он тоже забыл. Странные какие-то эти русские. Если думать над тем, что они говорят, то можно дураком стать. Особенно когда говорит политрук Козух. Так в их деревне дед Батмынх бормочет, когда накурится перетертого сушеного мухомора. Но эти правила придумал не Лебедь, и не ему их отменять. Поэтому Лебедь подошел к койке закрепленного за ним духа и, пнув его ногой, закричал:

— Эй! Анука! Ааа?

Дух проснулся и сел на койке, протирая глаза.

— А сколько дедуске слушить? Анука давай! — выкрикнул Лебедь нужные слова.

— До приказа дедушке осталось шестьдесят три дня! — ответил заспанный дух.

Лебедев не мог проверить духа, потому что сам не знал точной цифры. Честно говоря, она его и не очень интересовала. Но он дед, и поэтому должен время от времени издеваться над закрепленным за ним духом и вести с ним разные беседы.

— Анука?! — Лебедев подозрительно прищурил раскосый глаз на блинообразном лице. — Шланг, да?

— Нормально, все хорошо! — заверил его дух, утвердительно закивав головой.

С прикрепленным якутским дедом ему несказанно повезло, о чем он уже не раз писал в письме домой ничего не понимающим родителям. Как правило, этими выкриками и проверкой срока до дембеля Лебедь и ограничивал их общение. Не то что у остальных духов, попробуй ошибиться — враз по зубам получишь.

— Ну, ты шланг? — выкрикнул еще раз Лебедь.

— Нет, все нормально! — заверил его дух.

— Ну давай! — миролюбиво сказал Лебедь и ушел.

В свою бытность духом сам Лебедь не интересовал дедов и дембелей. В его диких глазах читалось все что угодно, только не страх. А без этого, понятно, никакого интереса нет. Более того, маленький якут стал пользоваться у них даже уважением.

Во-первых, он обращался к своему комбату Галимову на «ты». Что только не делал Галимов, для которого Лебедев стал сущим наказанием. И на гауптвахту сажал, и по-хорошему старался объяснить ему правила, но Лебедев только смотрел на него, хитро прищурившись, и говорил:

— Но ты же один, да? Тебя же не много есть, а?

Перепробовав все методы и не добившись никаких положительных сдвигов, Галимов махнул на него рукой.

За одно только это Лебедев уже стал героем. Но настоящую популярность Лебедь получил после того, как однажды на техтерритории он нашел длинную веревку, завязал на ее конце какой-то диковинный узел, а затем, раскрутив это все над головой, поймал этой петлей пробегавшего мимо духа и завалил его на землю. Наблюдавшие за всем этим деды были поражены мастерством малыша-якута. Со временем Лебедев по указанию дедов изготовил настоящий маут, якутское лассо, и ловил им под присмотром дедов замешкавшихся черпаков и духов, неосмотрительно проходивших мимо. Дедам почему-то особенно нравилось, когда Лебедев заваливал на землю одного толстого духа в очках из их дивизиона. Фамилию его Лебедь уже забыл, зачем она ему?

Все-таки эти русские странные, ага. Сначала они ему объяснили, что если к часовому на посту ночью подходит человек, то нужно скомандовать: «Стой! Осветить лицо!» Если это развод караула, то скомандовать: «Разводящий ко мне, остальные на месте!» Если эти команды не выполняются, то нужно передернуть затвор автомата и скомандовать: «Стой, стрелять буду!» Так написано в уставе.

Он так и сделал, когда капитан Галимов пошел ночью проверять посты. Лебедеву потом что-то там объясняли про батарейки в фонаре, которые сели уже года два назад. Но Галимов тогда так и не смог осветить лицо. Может, Лебедев что-то и напутал, кажется, после того, как он с лязгом передернул затвор Калашникова, он что-то кричал, типа «ложись, убью на месте!» Но смысл-то понятен, Галимов же понял? А как не понять, если Галимов сам вручал Лебедеву грамоту за первое место в соревнованиях по стрельбе из автомата Калашникова? Лег на землю Галимов, все по уставу. А может, и что-то другое написано в той книжке, Лебедь не читал. Да это ему уже и не нужно. Больше Галимов никогда не идет проверять караул, когда в него заступает Лебедев. Ну и хорошо.

В каптерке все поутихли. Колбаса съедена, чифир выпит, дембельские песни спеты. Деды расходятся по казарме. Правда, после чифира спать совсем не хочется.

Калошин вышел из каптерки и прилег на свою койку. Хочет ли он домой? Когда-то хотел. Больше всего на свете хотел. А сейчас не знает. Свыкся, хотя и надоело все. Скучно. Никаких целей в жизни, кроме как дожить до приказа. Сколько там, кстати, до приказа? Можно пнуть ногой прикрепленного духа, и тот должен назвать точную цифру. Когда-то сам Калошин получал по зубам от своего дедушки за ошибки. Калошин пнул ногой в панцирный матрац стоящей над ним на втором ярусе койки и подал команду:

— Дембель в опасности!