Точка невозврата

Пассажиры разместились кто как мог. Обитые дерматином скамьи кое-где уже были сдвинуты вместе, там расположились спортсмены, кто лежа, кто сидя. В одном углу перешептывались. «Кого, интересно, вместо Борисова кэпом сделают?» – «Ну, не Федула, точно». – «Чего это не Федула? Нормальный он капитан был». – «Был да сплыл. Могли вообще из команды попереть». – «А что? Что там случилось?» – «А, ты ж зеленый совсем. Не слышал эту историю? Допинг, брат, допинг». – «Да ладно?» – «Да, там мутная история была. Вроде принимал, а вроде и нет. Сам он поначалу отказывался. Потом признал». – «Ага. Ну, там похлопотали, на полгода дисквалифицировали только». – «Повезло. Могли и турнуть». – «Повезло, да».

Мимо шаркающей походкой прошел Самсон Федулов, бросил на них быстрый взгляд и направился к месту, где, откинувшись на спинку неудобного кресла, сидел Мухин. Тот поднял голову, увидел Самсона и кивнул, приглашая сесть. Федулов уронил себя на черный дерматин, весь ряд из сцепленных между собой кресел жалобно качнулся.

– Слушаю тебя, Самсон. Вижу, сказать что хочешь?

К громоздкому параллелепипеду кофейного автомата подошли трое, продолжая начатый ранее спор. Арам Тевосян, как всегда, горячился и размахивал руками.

– Да что ты говоришь? Борисов тот еще говнюк был.

– Ты, что ли, лучше? Ты бы отказался?

– А я слышал, что Борисов сам его и подставил.

– Иди ты!

– Ага. Подсыпал в воду. Федул сам говорил.

– Ну, чтобы отмазаться от допинговой комиссии, и не такое скажешь.

– А чего они тогда подрались? Помните? Знатный махач был.

– Не знаю, что насчет допинга, а подрались они по другой причине. Борисов Федулу бить не давал. Все передачи на себя тянул. Тот и не сдержался. Орал, что тот специально. Ничего, вон Федул уже Палыча обхаживает, спорим, что с капитаном тренер уже определился?

– Ну и определился. Тебе завидно, что ли? Так иди и себя предложи. Интересно, в этом адском чемодане осталась хоть капля кофе? – Тевосян пнул ногой корпус автомата. Раздался гулкий звук, словно из пустой бочки.

– Парни, парни, – послышался окрик Мухина, – тише там! Не на базаре.

– Да мы кофе хотели из этого агрегата выбить, Геннадий Павлович.

Мухин погрозил пальцем и снова сел на место. Потер виски, сунул руку в карман, пошарил, вытащил, вздохнул. Да, пятнадцать лет тренерской работы – это вам не фунт изюму. Он долго продержался на льду, перевалил тридцатипятилетний рубеж, но потом понял, что уходить надо вовремя. После завершения спортивной карьеры работал в небольших клубах, тренировал юношеские команды, потом заметили, пригласили, сначала в Нижний, потом уже сюда, в Питер. Тоже достижение. Да, не сборная и не Континентальная лига, но все возможно. Было бы, если бы не эта нелепая случайная смерть. Случайная ли, вот еще в чем вопрос.

Так уж сложилось, что детей у Геннадия Павловича не было. Что-то не работало в организме супруги по женской части. Они даже хотели усыновить мальчишку и начали присматривать кого-нибудь, но так и не решились. Ниночка, жена, как-то спокойно восприняла мысль, что своих детей у них не будет. Ну нет и нет, что ж теперь, раз бог не дал. Потом Геннадий начал тренировать детские команды, и теперь в их доме постоянно тусовались сначала подростки, потом уже взрослые парни. Они и были его детьми. Да, он был строг с ними, иногда чересчур, но справедлив. Он, по крайней мере, так считал.

Парни возле автомата все еще разглядывали агрегат, на котором так заманчиво значилось: «Эспрессо. Капучино. Моккачино». Тевосян обошел автомат кругом, чем-то пошуровал и выпрямился.

– Воткнул в сеть. Рискнем? – Он вытащил из кармана горсть мелочи.

– Откуда там кофе? Сто лет уж стоит, наверное.

– Интересно, а кормить нас тут предполагается?

– Кто это тебя кормить должен?

– Авиакомпания, конечно. Это их забота, что мы тут торчим.

– Еще неизвестно, отчего Борисов загнулся. Щас тебя тоже накормят так, что мало не покажется. Ляжешь рядышком в морге.

– Тьфу на тебя. А Борисову в морге самое место. Дерьмо был человек.

– Вот уж точно. Хотел бы я знать, кто ему помог на тот свет сыграть.

– Дерьмо не дерьмо, а игрок хороший.

– А то все не знают, каким образом он лучшим стал, – вся пятерка на него тянет, вот и лучший.

– Завидуешь?

– Пойдем выйдем, я тебе покажу, кто тут завидует!

– Так, – Мухин, не выдержав, быстро подошел к ним. – Ну-ка быстро все сели по местам. Услышу еще, кто языком болтает, отстраню от игры.

Автомат заглотил монеты, помигал лампочками, недовольно фыркнул и загудел. Спортсмены радостно хлопнули друг друга по раскрытым ладоням.

– Геннадий Павлович, работает! – От избытка чувств Тевосян стукнул тренера по плечу. – Ой, виноват!

– Шалопаи, – проворчал Мухин, – смотрите не траванитесь. Кто у меня завтра играть будет? Вот только посмейте мне завтра налажать, я вам устрою…

Он отошел, парни переглянулись, подмигнули друг другу и тоже принялись доставать из карманов мелочь и купюры. По залу распространился кофейный аромат, на него, как на манок, потянулись люди.