Точка невозврата

– Как ты себя чувствуешь? – Усов заглянул в лицо жене. – Ты уверена, что сможешь…

Она отпихнула его и шагнула, внезапно покачнувшись. Хорхин не дал ей упасть. Виктория обернулась к мужу, на лице ее появилось довольно странное выражение. Она сглотнула, обхватила себя за горло.

– Костя, – звук, похожий на шипение, заставил Жанну вздрогнуть. – Костя, мне больно… – Она хныкнула совсем по-детски, глаза ее закатились под веки, показав налитые кровью белки. Она медленно опустилась на пол, на колени. Хорхин продолжал держать ее, и ему пришлось согнуться вместе с ней. Но Виктория продолжала заваливаться, и он догадался отпустить ее. Слишком резко. Женщина упала на каменный пол и несколько раз дернулась всем телом. А потом затихла с выражением крайнего изумления на лице.

– Это как? – Хорхин резко повернулся ко всем. – Это тут что? Я спрашиваю?

– Вика! – Это кричал не человек – раненый зверь. Усов упал на колени и несколько раз потряс жену за плечи. Приложил руку к шее. – Где мой чемодан? Дайте мою аптечку! Быстро!

Кто-то оказался сообразительнее всех. Усов одним движением раскрыл чемодан, вырвал оттуда упаковку какого-то лекарства, шприц. Жанна потихоньку попятилась. Смотреть на это не было сил. Она очень хорошо понимала, что чувствуешь, когда на твоих руках умирает самый близкий тебе человек. А ты бессилен. Ее передернуло от короткого видения: глаза Татьяны, голубые как небо, которое она так любила, смотрели в никуда, словно там, где она сейчас находилась, было что-то такое прекрасное, чего она никак не ожидала.

– Сердце, что ли? Вот ужас. – К Жанне подошла Наталья.

Мухин пытался поднять Усова с пола. Рука, держащая его за плечо, показалась Жанне рукой мертвеца. Вокруг валялись разбросанные упаковки с лекарствами. Пустые ампулы.

– Все, Костя, все. Перестань. Уже не поможешь.

Хорхин нагнулся над телом, всматриваясь в лицо.

– Приступ? – разговаривал он сам с собой, но вслух. – Не похоже. У нее что, сердце слабое было? – Он поднял голову и уставился на Усова, которого Мухину все же удалось поднять.

– Да нет, – ответил он за врача. – Она здоровая была. Костя не жаловался никогда.

– Симоненко, – сказал Хорхин в рацию, – там Валентин Семенович далеко? Пусть в зал идет. Срочно!

* * *

Так же быстро, как народ сбежался на трагедию, все рассредоточились по залу. Возле Виктории остались только Усов и поддерживающий его под руку Мухин. Лаврушин с сурово сдвинутыми бровями держался на расстоянии двух метров. Камаев и Жанна рядом.

Из «допросной» быстро вышел криминалист и вскоре присел рядом с трупом. Натянул латексные перчатки, вздохнул и принялся за осмотр.

– Ну что там, Валентин? – устало спросил Хорхин.

Валентин Семенович хрустнул шеей, поднимаясь.

– Вскрытие, конечно, покажет точно. Но могу сказать, причина смерти такая же, как у мужчины. Кровоизлияние в глазах, синюшные слизистые. Отравление. Пока сказать не могу, чем именно они были отравлены. Только предположить.

– Да не томи ты.

– Помнишь, все лето в больницы поступали подростки с отравлением?

– Помню. Три летальных исхода. Начальство всю печень выело. Клещевину надумали жрать. Типа глючит как от наркоты. А это тут при чем?

– Притом. Очень похожие симптомы. Весьма. Когда ей плохо стало?

– Да вот только что. Нормально с ней все было. И тут раз – и нету человека.

– Что-то она пила, ела перед этим?

Хорхин посмотрел на него и пожал плечами.

– Да, – вставила Жанна, делая два быстрых шага вперед. – Пила. Воду.

Хорхин подобрался, как волк перед прыжком.

– Что за вода? Кто давал?

Жанна посмотрела на него и перевела взгляд на понурого Усова. Остальные тоже посмотрели на него. И Мухин, который держал его под руку, сделал шаг назад. Усов, оставшись без поддержки, вдруг очнулся, обвел всех полубезумными глазами и беззвучно сказал:

– Вот и все.

Глава 17

Звуки бывают разные, есть легко узнаваемые. Как, например, звук открываемой шипучки, тихое пш-ш-щ, бряцанье ключей или звук, с которым щелкают наручники. Тихое «клац». Но когда этот звук раздается на твоих запястьях, кажется, что нет ничего громче во вселенной.

Усов смотрел на руки, закованные стальными браслетами, и только тихо повторял:

– Бред, бред, бред…

Хорхин тем временем заканчивал осматривать место происшествия. Криминалист вертел в руках бутылку, найденную на полу. Открыл крышку, осторожно понюхал, убрал в пластиковый пакет. Поискал глазами еще что-то, кивнул полицейскому, указал на ряд кресел. Полицейский, молодой, но грузный, тяжело опустился на колени, заглянул под сиденья. Пошарил рукой.

– Вот, – протянул он коричневую пластиковую чашку.

– Из этой чашки пила убитая?

Все переглянулись, пожали плечами. В суматохе никто ничего толком не видел.

– Гражданин Усов, в этой чашке вы подали воды жене?

Усов поднял глаза, помотал головой:

– Не знаю, не помню. Какая разница?

– Может, и никакой, а может, и есть. Ладно, экспертиза покажет. Как там, все? – обратился он к Валентину Степановичу.

– Почти, – криминалист сложил находки в пакет и передал полицейскому. – Давай уже протокол писать. Вот же штука какая – ехали на один труп, а привезем два. Не задался день, да.