Точка росы

От его берегов до строительной площадки сто пятьдесят километров через торфяники и болота. Уже начали отсыпать песок под фундамент первого комплекса, а пока нет никакого оборудования и материалов. Викторенко вышел из тайги и остановился. Ладонью прикрыл глаза от солнца. Залюбовался первыми домами. Шутники из санного отряда Тонкачева окрестили застройку улицей Оптимистов. Вспомнил стихотворение:

От бетонной экспрессии
В поредевших лесах
Умирают профессии
У меня на глазах.

«Нет, дорогой Василий Федоров, не перевелись еще на Руси умельцы. Они все построят здесь, в краю болот, на века».

Есть здесь русские плотники
С золотым топором.

Это звучное четверостишие он услышал от Лунева. Евгений Никифорович всегда уважительно относится к рабочему любой профессии, был бы он мастером. У него даже меняется голос, когда он произносит: «Мастер», точно оправляет каждую букву драгоценными камнями. В ту памятную беседу в Тюмени, напутствуя Викторенко, Евгений Никифорович дал совет: «Посмотри, не закисли ли твои гвардейцы из отрядов на Сосьве. Зови к себе в Уренгой. По должности я должен ругать тебя за переманивание кадров, а тут сам даю совет! Нужны классные специалисты. Нужны мастера!»

Викторенко перебирал в голове фамилии знакомых инженеров на должность начальника первого комплекса.

Лунев словно угадал его мысли и торопливо сказал: «Не мучайся, Иван Спиридонович. Хочешь услышать мое мнение? Так знай: смело назначай на первый комплекс Пядышева. Завод ему подымать с нуля, поверь, вырастет в хорошего специалиста!»

Викторенко не думал сразу сдаваться:

«А Лавчуков разве не подойдет?»

«Лавчуков перспективный инженер о оригинальным мышлением. Но первый комплекс должен стать эталоном. Строить придется еще не один завод. Пядышев пользуется авторитетом. Его слово закон для строителей и монтажников. Ему верят. Он дерзок и резковат, но именно такой хватки недостает Лавчукову».

Викторенко продолжал свой путь по берегу Ево-Яхи. Река беспрерывно петляла из стороны в сторону, то скрывалась в тайге, то выбегала на широкие плесы, разрезая болота. За одним из поворотов Викторенко неожиданно увидел незнакомого человека.

— Здравствуйте, Иван Спиридонович, — сказал незнакомец, протягивая руку. — Не узнали?

Викторенко напрасно силился вспомнить.

— Медвежье… горком партии… магазин… кража!

— Мишустин, какими судьбами?

— По воздуху, по заданию горкома.

Викторенко, стараясь оправдаться за свою забывчивость, крепко пожал протянутую ладонь.

— Ну и силища, — удивленно протянул Мишустин.

— Чем, чем, а силой бог не обидел. Вы надолго к нам?

— На партийное собрание. Погощу, пока не надоем.

— Я слышал, вы в отпуск собирались?

— Перенес на зиму. Жена улетела сдавать экзамены. Она у меня учится в педагогическом институте. Так что рассчитывайте на помощь.

Викторенко с Мишустиным не спеша продолжали обход. Весна не торопилась открывать заветные места, красивые лужайки и спуски к реке. По границе тайги, среди кедрачей и елей, еще держались посиневшие сугробы, напоминая о зиме. А рядом, на быстрине Ево-Яхи, течение промыло лед.

Мужчины вышли на открытый простор. Впереди среди травы горбатились мочажины. Дрались куропачи. Два петуха яростно нападали друг на друга, и ветер переметал вырванные перья соперников.

— Держатся куропатки?

— Пока еще не распугали.

— Надо беречь их.

— Вот о чем надо рассказывать новоселам. Представляешь, в городе будут разгуливать куропатки.

— Нам бы с поселком толком справиться, — сказал Викторенко глухо, уходя в свои заботы. Помолчав, спросил: — А случаем название городу не придумали?

— Придумал. Но теперь не скажу. Не чувствую оптимизма.

— Оптимизм должен быть реальным. А вы знаете, чего стоила доставка строительного материала с перевалками на реках? И строить есть кому, да материала нет.

Еще за одним поворотом встретили Пядышева. Он по-прежнему кашлял и говорил простуженным голосом. Пядышев сообщил, что получена радиограмма — надо встречать проектировщиков.

— Это хорошо, товарищ начальник первого комплекса, а вот кашель у тебя плохой, — сказал Викторенко и пожаловался Мишустину, что никак не может заставить Пядышева поехать в санаторий.

— А вы приказом его — в отпуск и на лечение.

— Придется.

2

В конторе Викторенко встретила встревоженная секретарша. Сказала, переходя на шепот, что его давно уже ждут трактористы.

— Где они?

— Наверное, вышли покурить.

В кабинет шагнули четверо, пятная пол мокрыми валенками. За ними как будто вкатили бочку с соляркой. Горючим пропахли зимние шапки, черные полушубки с замасленными, лоснящимися полами.

— Николай, ты? — Викторенко сгреб в охапку Николая Монетова. Прежними остались только его глаза. Лицо черное, прокопченное, скулы отморожены, губы опухли.

— Не признаешь? Были бы кости, а мясо нарастет, — сказал Николай с усмешкой. Глаза на секунду вспыхнули, гася усталость. — Пришли сказать, восьмой абсорбер притащили!