Читаем Точка с божьей коровки полностью

Точка с божьей коровки

Ненависть и боль оберегают любовь и радость, потому что они более хрупки и нуждаются в защите, в оболочке, в которую их и прячет, да и сам прячется автор. Стихи новой книги лирики поэта, живущего в Иерусалиме, дарят именно такое ощущение. Но тем, кто сможет проникнуть в их суть, выпадет счастливая возможность насладиться и сложностью, и притягательной игрой.

Изяслав Винтерман

Проза / Проза прочее18+

Изяслав Винтерман

Точка с божьей коровки

Точка с божьей коровки

«Пошли мне лимонных долек…»

Пошли мне лимонных долек —улыбок в коробке.Я половинка, нолик,точка с божьей коровки.Пошли кожуру с мандарина,обертки, а не конфеты.Шпажку в глаз – подарила:взгляд – «ну что вы как дети!»Я ли, господи, кто я? —улыбаюсь с коробки.Гибнет время, как Троя,в темноте маскировки.

«Ажурное теченье темных вод…»

Ажурное теченье темных вод,чередованье дерганий и пауз.Так едет поезд наш или плывет? —Он на мосту, мост над рекою – парус.Ни яблочек на станции купить,ни семечек в кулечке из газеты.И реющая птица будто спит,укачиваясь воздухом нагретым.Но это только кажется, что взмах, —отступит ширь; гнездо – подать рукою…А если нет? А если это страхрастягивает небо над рекою?

«По осколкам света взбираясь вверх…»

По осколкам света взбираясь вверх.По ветвистой лестнице – выше, выше.Stand-up tragedy: хлопаем, руки вверх!Можно чуть-чуть ниже! Так и запишем:как стоял ты, поднятый в небесапо тревоге, бледный худой подросток.И светилось сердце, и жгла роса…Так углем и сделали твой набросок.Нитью капелек – этих ожогов след.Даже черным по белому – всё туманно.И блестят глаза, поглощая свет,и всю ночь его засыпает манна.Мы запишем: «Счастлив не будешь ты!Но за выслугу, также и нашу милость —и несчастным тоже!» Держи листыв рваных строчках, сколько тебе не снилось.

«Фото двух женщин и двух мужчин…»

Фото двух женщин и двух мужчин —тени легли.Что отделяет академию генштабаот высшей худшколы.

«Февраль кладут на стол весны…»

Февраль кладут на стол весны.Приходит детский врач.Спасает. Нет его виныв период неудач.Кто только ни спасает наси держит на весу.А кто забыл свой день и час,не радует весну.Шагнули мы в чужой размер,размяв не свой простор.И нам отмерил землемерокно, а цифры стер.

«Лечит ветер…»

Лечит ветер.В горле шумит прибой.Морем лицо умой!Если кратчайший путь по прямой —нет между нами прямой.Щиплет море,искрится зеленый свет.По проводам простор.На перемотке бежит огонь – с вет-ки на ветку с гор.Белой дорожкой плит,колонн, замшелых аркад.Море кипит, палитсолнце. Рассыплется виноград.Время – что конокрад.

«Любя или ругаясь с родиной…»

Перейти на страницу:

Похожие книги

Стилист
Стилист

Владимир Соловьев, человек, в которого когда-то была влюблена Настя Каменская, ныне преуспевающий переводчик и глубоко несчастный инвалид. Оперативная ситуация потребовала, чтобы Настя вновь встретилась с ним и начала сложную психологическую игру. Слишком многое связано с коттеджным поселком, где живет Соловьев: похоже, здесь обитает маньяк, убивший девятерых юношей. А тут еще в коттедже Соловьева происходит двойное убийство. Опять маньяк? Или что-то другое? Настя чувствует – разгадка где-то рядом. Но что поможет найти ее? Может быть, стихи старинного японского поэта?..

Александра Борисовна Маринина , Александра Маринина , Василиса Завалинка , Василиса Завалинка , Геннадий Борисович Марченко , Марченко Геннадий Борисович

Детективы / Проза / Незавершенное / Самиздат, сетевая литература / Попаданцы / Полицейские детективы / Современная проза
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее