Точка сингулярности

Пантелеймон внедрялся в личную охрану Трабла уже не первый раз, причем не первый же раз успешно. В некоторых вариантах удавалось даже продвинуться до должности господина министра. Но ненадолго. Первый раз его повесили за то, что он отказался есть жареные мозги очередного повешенного предателя из царствующей семьи. На следующий заход Пантелеймон вместе с Хватом придумали железную отмазку. Отказ поедать мозги предателя он мотивировал тем, что боится отравиться тем самым предательством, которое продолжает скрываться в жареной плоти казненного врага. Трабл оценил мотивацию и даже выписал преданному охраннику медаль. Уже после первого повешения Пантелеймон, облаченный на время «командировки» в такое же мешковато-перистое тело, каким обладали все соплеменники Энкарнадо, был крайне осторожен как в поступках, так и в высказываниях. Но и это помогало не всегда. С третьего раза удалось продвинуться до ночного сторожа личного горшка Светлейшего Трабла. При этом Пантелеймон навострился строить такие благостные рожи своему повелителю, что его заподозрили в ненормативной сексуальной ориентации и… опять повесили. После четвертого повешения Пантелеймон задал Хоаххину резонный вопрос: «На кой хрен все это надо?» Может, сразу воплотиться в самого Трабла Венценосного и не париться больше ни с какими внедрениями. Хоаххин ответил мутной и ни к чему не обязывающей фразой: «Тяжело в учении, легко в бою», и опять отправил своего друга внедряться в виртуальное пространство Траблова придворья.

Лишь после шестого раза, когда команда «аналитиков» во главе с Идущим окончательно разобралась в хитросплетениях придворной политики Мудрейшего и вывела Пантелеймона на уровень советника по экономическому развитию державы, он лицом к лицу столкнулся с представителем неизвестной тогда еще на Несте цивилизации, предложившей Траблу заманчивую сделку с перспективой неограниченных поставок титана, и стало понятно, чего именно добивается Хоаххин.

После первого раунда переговоров, которые со стороны Трабла возглавлял непосредственно сам Блистательный собственной персоной, Пантелеймон предложил две существенные поправки в пакет соглашений. Во-первых, он предложил не продавать иноземцам вожделенные ими камни в обмен на титан, а выделить им в аренду участки территории для самостоятельной разработки. А во-вторых, предложить покупателям увеличить цену на добываемые ими самостоятельно камни в десять раз. Что и было озвучено второй стороне переговоров. На это покупатель, посопев в некий коммуникационный прибор, был вынужден согласиться. По окончании второго раунда Пантелеймона сначала снова наградили медалью, новой женой и большим наделом земли на не захваченной еще территории соседнего государства, а потом на всякий случай решили все-таки из осторожности отравить, свалив данное действо на врагов короны, конечно, подвергшихся после этого пыткам и публичному усаживанию на кол.

А Хоаххин продолжал изучать реакции вероятностного развития исторически сложившейся расчетной реальности. С каждым разом понимая все яснее, что простое, даже кардинальное «изменение» – типа убийства ключевого лица или замены его на другое, лояльное готовящимся изменениям, – отнюдь не гарантирует этим изменениям успешного продвижения к желаемому результату. Все было намного сложнее. Необходимо было зацепить некую естественную тенденцию. Совсем немного подтолкнуть туда, куда и так все само постепенно катилось. И Могущественные действовали отнюдь не вслепую. Они прекрасно осознавали последствия своего вмешательства в существующую реальность того или иного мира. И тем более непонятны были их действия при первом контакте с представителями человечества на той самой проклятой планете Зоврос, название которой стало нарицательным и применялось теперь обеими сторонами в тех случаях, когда приходилось вспоминать что-то очень плохое, жестокое или бесчеловечное…

Покинуть комнату, в которой Пантелеймона тестировали на профпригодность, самостоятельно, хотя и с некоторым трудом, все семь раз удавалось только одному из четырех бугаев личной охраны Безгрешного и Справедливого. Остальных троих обычно выносили их же коллеги с напряженными лицами. Стараясь при этом обойти новенького на возможно большем расстоянии.

* * *

– «Протянуть руки» – это совсем не значит «протянуть ноги». Не больше и не меньше.

– Знаешь, дорогой ты мой Идущий, давай обойдемся без твоих обычных обобщений и парадоксальных умозаключений.

– Без умозаключений, любезный саа Реста, ну никак не получится…

Наконец начало темнеть. Флюоресцирующий потолок грота «Охотничьего клуба» ровными белыми волнами окатывал мягким светом две сидящие напротив друг друга угловатые фигуры. Одна из них, огромная крылатая, была словно вырублена из красного мрамора каким-то гениальным скульптором. Другая, мускулистая и широкоплечая, отливала металлическим блеском. Они говорили друг с другом, не открывая ртов и не шевеля губами. Они не заботились о том, что кто-то посторонний услышит их разговор, как не заботились и о том, что один собеседник может обмануть другого.