Точка слома

Он взял со стола помятую бумажку и, наслюнявив грифель карандаша, набросал небольшой план – это была у его давняя привычка – составлять какие-то схемы, дабы было легче представить картину преступления и собрать все факты воедино.

«Итак. Парень читает это стихотворение и у него случается приступ. На следующий день кто-то убивает человека и подкладывает это четверостишье. Может эта хрень с прекращением дыхания была кем-то подстроена, и батя этого парня узнал, что эти ребята причастны к этому и решил отомстить? Черт, в анкете этого парня написано, что про отца неизвестно, значит, отец тут ни при чем. Но как еще это может быть связано?» – продолжал свои размышления оперуполномоченный.

Летов решил отдохнуть и откинулся на спинку скрипучего стула. Перед глазами встал грязный потолок, знакомый еще с довоенных лет. И тут Летов неожиданно вспомнил один случай с войны.

…«Будь все проклято, надо было себе ногу отстрелить батиным ружьем, не оказался бы тогда в этом дерьме!» – злобно выл молодой солдат, еле тащивший ноги вслед за почерневшим от копоти Летовым.

Избитые сапоги стали коричневыми от пыли, окровавленные и прожженные гимнастерки колыхались от ветра, который обжигал своим приятным холодком грязное тело солдат.

Мыслей у Летова не было – он жутко устал. Они уже плелись по этой дороге часа три, а до этого еще был жуткий бой и чуть ли не полдня блужданий по лесу. Все тело выло – оно жаждало отдыха и сна. Были мысли даже упасть в канаву около дороги и уснуть там, однако было ясно, что вскоре по этой дороге пройдут части немцев в контрнаступлении, которые обязательно превратят обычный, пусть и настолько желаемый, сон советского солдата в вечный.

Летов сразу почуствовал что-то неладное: на пыльной дороге была куча следов – скорее всего, это были эвакуированные, но сам Летов об эвакуации ничего не слышал.

Однако это были следы не эвакуированных. Это стало ясно, когда сквозь лучи палящего солнца прорвалось изображение виселицы.

«Б…ь!» – из последних сил пробормотал солдат, взводя курок своей «Трёхлинейки». Летов же взвел пистолет и они, словно позабыв о жуткой усталости, побежали к виселице.

На тонких веревках, обжигаемых палящим солнцем, медленно покачиваясь, висело семь босых человек. Трое женщин, трое мужчин и еще один парень лет двенадцати. Все они были сильно избиты, измазаны кровью, одежда изорвана. Самое странное, что один из трупов, висевший посередине, был срезан. Его просто не было, лишь порезанная веревка одиноко болталась на ветру. Летов уж подумал, что его срезали местные, чтоб сожрать, но он видел в деревне немало скота, так что навряд ли бы они стали заниматься каннибализмом. Думал он не долго, ибо вскоре услышал какие-то странные звуки.

Рядовой окаменевши смотрел на эту колонну висевших трупов, а потом упал на землю и его начало рвать. Летов понял, что помощи от этого сопляка ждать незачем, поэтому, встав в боевую изготовку, пошел в обход виселицы.

Вскоре он увидел и источник звуков. На корточках, в изорванной, окровавленной нательной рубахе и проженных галифе, сидел солдат. Судя по зеленой пилотке, это был свой, советский. Однако Летов застыл в ужасе, при виде того, что делал этот солдат – он бил чье-то тело ножом. Судя по обилию крови вокруг и тому, что даже сапоги солдата были ей измазаны, бил он этот труп долго. Сначала Летов подумал, что он убивает немца, однако вскоре увидел босые женские ноги, измазанные кровавой пылью, и окровавленные полы изорванной юбки.

«Ах ты ж выродок!» – заорал Летов и, рванув к изуверу, пнул его ногой со всей силы.

Тот отлетел в сторону, обезумевши посмотрев на Летова. Зрелище действительно было жуткое: девушка, лет двадцати, с петлей на посиневшей шее, лежала в луже собственной крови, все ее тело было избито ножом, даже колени, лицо жутко изуродовано, глаз выколот, но сквозь пелену крови еще проглядывало ее прекрасное личико. Повсюду была кровь. Ее кровь.

Солдат сам был ею измазан. Половина лица была обожжена, черная пелена обуглившейся кожи заменила большую часть лысого черепа и правую щеку, а ухо было разворочено осколком. Вероятно, этого обоженного солдата, измазаного помимо всего прочего в крови, накрыло нехилой взрывной волной.

Солдат дико смотрел на Летова, сжимая в своей окровавленной руке длинный нож. Летов также дико смотрел на него, держа на прицеле словно сросшегося с рукой пистолета.

На крики прибежал рядовой, который сразу смекнул что к чему, и навел ствол винтовки на лежащего в крови солдата. Вся эта немая сцена продолжалась секунд сорок. Вдруг изувер вскочил и, крича что-то бессвязное, бросился к Летову, замахиваясь ножом.