Точка соприкосновения

Но ты так страшишься того, что может подкрасться спустя пару лет — того, что все это окажется цирком, что чувства, если даже это не обман и сейчас они есть, остынут, любовь пройдет, и останется, как в большинстве семейных пар, одно лишь раздражение, если не ненависть, — что рвешь эту едва окрепшую нить, не дав ей шанса просуществовать хотя бы чуть-чуть и доказать твою неправоту. Ты просто лицемерная трусиха… Это не Эдвард не достоин твоей любви, нет. Это ты не заслуживаешь его…

Он уйдет. И ты, Свон, всю оставшуюся жизнь будешь любить его. И вспоминать, как, едва обретя мечту, все потеряла.

Эдвард вернулся, и я злобно стерла с лица непрошенную слезу: не хотела, чтобы он видел, как мне больно. Я должна доиграть роль до конца: разрушить фундамент до того, как на нем появится косой и непривлекательный домик, качающийся даже на слабом ветру. Возьми себя в руки, Свон, и дай парню свободу. Поступи так, как правильно, а не так, как велят подростковые гормоны. Вспомни о гордости, о чести, о справедливости, и отпусти его.

Я думала, Эдвард начнет орать. Но он каким-то образом сумел взять себя в руки и обуздать обиду. Вместо гнева он обрушил на меня поцелуй: подошел и, не дав опомниться или испугаться, наклонился и прижался к моим губам, захватывая их требовательно и агрессивно.

Опешив, я не сразу ответила ему, но затем жадностью поцеловала в ответ: этот жест был пропитан нашим общим отчаянием.

Парень замедлился: теперь его губы прижимались мягко и чувственно, с особенной нежностью.

Эдвард прижал свой лоб к моему, смотря в глаза. Его ладони удерживали мое заплаканное лицо.

— Если бы ты знала, как я тебя сейчас ненавижу, Свон, — сказал он. Ледяные мурашки иголочками пробежались по всему моему телу до кончиков ног. Я сглотнула, не зная, что и ответить. Я этого и ожидала, и боялась. — Впервые за несколько лет я был по-настоящему счастлив, и ты хочешь просто взять и откатить все назад?

— Ты… был счастлив? — удивленно моргнула я, силясь его понять.

— Да, но теперь я не счастлив, потому что ты хочешь бросить меня! Я уничтожен, — пробормотал он со стоном, и мое сердце почти перестало стучать, почувствовав его боль. — Что еще я должен тебе пообещать, чтобы ты перестала ломаться и вышла за меня? Того, что я люблю тебя, недостаточно? Ты мой свет… моя путеводная звезда, я отправился за тобой на край земли — учиться профессии, которую никогда не представлял своей, но благодаря тебе я готов полюбить и ее. Ты и только ты делаешь меня лучше. Кем бы я был сейчас, если бы не встретил тебя? Если бы ты тогда не села за мою парту и не перевернула мой мир? Ты подарила мне цель.

Я сделала вдох, поняв, что не дышала целую минуту, завороженно и потрясенно слушая признание Эдварда. Он снова поцеловал меня — на этот раз трогательно и ненастойчиво, очень-очень сладко.

— Я хочу жениться на тебе, Белла Свон, не потому, что ты беременна от меня. Я хочу, чтобы ты стала моей, законно и навсегда, я хочу привязать тебя к себе всеми возможными способами, и не по какой-то случайной причине. Я стал самым счастливым парнем на планете, когда в прошлый раз ты сказала мне «да», и не верил, что ты просто пошла на поводу обстоятельств. Поэтому сейчас я спрошу тебя еще раз. И не важно, будешь ты завтра беременной или нет. Я люблю тебя, Белла. Выходи за меня!

Точка соприкосновения. Эпилог

Эпилог

8 лет спустя

Сегодня важный день, и я ехала на работу, преисполненная гордости и самоуважения: мало того, что я, невзирая на разного рода сложные обстоятельства, закончила обучение в самые сжатые сроки и год назад записалась интерном в одну из лучших больниц Сан-Франциско. Так еще и с сегодняшнего дня я официально стану ординатором в педиатрическом отделении, к которому была прикреплена. Возможно, мне даже выделят интерна-новичка, и я смогу передать ему свои глубокие познания. В планах стояла трудная, но интересная практика, защита диссертации на тему инновационных способов лечения детских костных патологий и, как венец мечтаний, через несколько лет — открытие собственной частной клиники, благо, что хватало не только научных наработок, но еще и денег.

Однако придется потерпеть: чтобы получить статус полноценного врача, нужно много трудиться, как проклятой, а ночами учиться-учиться-учиться. И так еще несколько лет. Только после этого я смогу спокойно выдохнуть, добившись всех целей, о которых мечтала, и даже большего.

Ставшее за год родным педиатрическое отделение больницы «Бениоф» в Сан-Франциско встретило меня, как обычно, детским плачем и хаотичной беготней медсестер. Доктор Стивенсон — еще вчера мой ординатор и наставник — поздравил меня с началом самостоятельной ординатуры и пожелал удачи; сестра Карсон быстро ввела в курс дела, рассказав о вновь поступивших больных и вкладывая мне в руки одну за другой их больничные карты. Попутно переодевшись, я начала раздавать указания на основе полученных анализов, заодно спеша навестить каждого маленького пациента в палате.