Точка замерзания крови

Я еще не понял, что террористы выбирают только тех, кто им нужен, и взял Мэд за руку, чтобы выйти из вагона вместе с ней, но Тенгиз ударил меня стволом в живот.

– На место! – на высокой ноте прокричал он и показал Илоне свои оскаленные зубы. – Эй, Ева Браун, на выход, одна! С вещами! Шнель, шнель!

Мэд прижала к груди рюкзачок с сапожками, словно он был живым, сильным существом и мог защитить ее и, глядя на Тенгиза затуманенными глазами, отрицательно покачала головой.

– Что-о? Бунт на корабле?.. Бэл! Она хамит!

Если бы Бэла удалось выкинуть из вагона, то с Тенгизом справились бы даже женщины. Я сказал:

– Послушай, немка плохо подходит для роли заложницы. Она не понимает, что ты от нее хочешь.

– Быстрее! – рявкнул Бэл.

У юной леди, которая стояла за спиной Бэла и прижималась к стене, проявилось естественное человеческое чувство.

– Эд! – позвала она. – Мне страшно.

– Все будет хорошо! – пообещал из вагона Эд и уставился на стрелки часов.

Неожиданно меня потеснил сзади Глушков и вышел на платформу.

– Куда?! – вспетушился Тенгиз и приставил к его подбородку ствол автомата.

– Она еще совсем ребенок, – произнес Глушков, не смея шелохнуться.

Я сначала подумал, что он имеет ввиду Мэд.

– Кто ребенок?! Эта?! – злорадно взвыл Тенгиз, кивая в сторону жующей леди. – Да этот ребенок из-под мужиков часами не вылезает!

– Я ее знаю, – тихим голосом сказал Глушков и плотнее прикрыл грудь моим пуховиком. – Она больна. У нее туберкулез. Девочка может задохнуться на высоте.

– Нет! – рыгнул Тенгиз.

– Я пойду вместо нее. Я сделаю все, что вы скажете, – умолял Глушков и вдруг, к моему удивлению, рухнул на колени и прижался лицом к джинсам Тенгиза. – Очень прошу, очень прошу…

– Вот блюдолизый мерин, что творит! – выкрикнул Тенгиз, удивленный поступком Глушкова не меньше нас, и оттолкнул его от себя.

– Пусть остается, – сказал Бэл, с выражением гадливости глядя на Глушкова. – А девчонку – в вагон.

Не дожидаясь помощи Тенгиза, леди впорхнула в наш круг и спряталась за Эдом.

– Ну вот, – сказал Эд, старательно придавая голосу будничный оттенок. – Я ведь говорил тебе, что все будет хорошо. Я всегда знаю, что говорю! – И потрепал девушку по щеке.

Тенгиз, отыгрываясь за леди, грубо схватил Мэд за руку:

– Пшла, говорю!

Я несильно ударил его в плечо.

– Оставь ее!

Тенгиз раскрыл рот. Его авторитет стремительно падал. Оказывается, ему можно было перечить, и этому открытию террорист, похоже, удивился больше, чем я. Какое-то мгновение он стоял ошеломленный собственной беспомощностью.

– Еще один защитник! Я тебя урою, – не совсем уверенно пригрозил Тенгиз, но ничего не предпринял.

Я навалился на него, оттеснил на полшага. Мэд оказалась за мной. Тенгиз шевелил пухлыми губами, сдвигал к переносице неопрятные, разросшиеся кустами брови, утробно рычал, и все же пятился к двери, не в силах противостоять мне. Мы не сводили друг с друга глаз. В его крупных карих зрачках я видел две пешки. Отраженные, мои лица казались выпуклыми, дебильными и вовсе не страшными, но на Тенгиза моя физиономия произвела впечатление. Он отступил еще на шаг, медленно поднимая автомат до уровня груди.

– Урою, обанный бабай, – ослабевшим голосом повторил Тенгиз, как вдруг Бэл, стоящий на платформе, оттолкнул Тенгиза в сторону и пудовым кулаком двинул мне в плечо. Сбитый ударом, я повалился на Мэд, с опозданием понимая, что поступил слишком опрометчиво, когда начал наезжать на Тенгиза. Вдогон пошел приклад автомата, от которого я, к счастью, успел увернуться, но поскользнулся на обледенелом полу и сильно припечатался носом об оконное стекло.

Я тряс головой, как сумку с бутылками, которую нечаянно уронили на асфальт, а потом подняли. Темные и густые капли щекотали ноздри, срывались вниз и бомбили руки, которыми я опирался в пол. В голове гудело, и я едва расслышал чьи-то голоса:

– … платком ноздри закройте…

– … а снегом на переносицу, холод остановит…

– … как много крови!..

Я поднял голову и увидел прямо перед собой ноги в салатовом комбинезоне. Глянул еще выше. Юная леди с нескрываемым отвращением смотрела на мой нос.

– Вставайте, вставайте! – приговаривал за моей спиной Дима Власов, хватал меня за свитер на спине и тянул вверх. – Эх, как вам досталось! Возьмите носовой платок.

– Ужасные правила игры! – снова изрек нечто многозначительное, со скрытым смыслом Эд. – У вас кровотечение. Не надо было перечить этим… нелюдям!

Я привстал и сел на скамейку, где только что сидела Мэд. До меня не сразу дошло, что девушки в вагоне нет.

– Где она? Где Илона? – спросил я, прижимая платок Власова к носу и сморкаясь кровью.

– Увели, – ответила Ирэн.

В вагоне, не считая меня, осталось четверо: чета Власовых и Эд с подругой.

7

Вагон дрогнул и с нарастающей скоростью заскользил вниз. В первое мгновение никто из нас не понял, что произошло. Серая стена станции и угловатая скоба платформы вдруг стали отдаляться, постепенно растворяясь в белой мгле. Мы все схватились за поручни, ожидая либо срыва и удара о скалы, либо автоматной очереди по окнам, но не произошло ни того, ни другого.

– Господь услышал мои молитвы, – первой произнесла Ирэн.