Точка Зеро

Через неделю Люська набралась смелости, накрасилась и сделала селфи. Питер ответил комплиментами. Поколебавшись, Люська согласилась общаться по скайпу. Она отогревалась, согревалась, грелась — оживала. И запрещала себе думать о Роберто. И ждала приезда Питера. Не то чтобы совсем откровенно хотела вышибить клин клином, скорее, надеялась выбраться из той черной ямы отчаянья, в которую сама себя и загнала.

Поскольку никаких далеко идущих планов в отношении Питера она не строила (чему сама удивлялась!), не было и никаких страхов. Она даже о своем весе вопреки обыкновению почти не вспоминала. Разве что в связи с тем, что не мешало бы обновить гардероб, для чего пришлось взять несколько срочных заказов на письменные переводы.

Все получилось спокойно и словно само собой. Как будто и не было этих двенадцати лет. Как будто только вчера поцеловались на прощание, а сегодня снова встретились. Питер остановился в гостинице, приехал к Люське домой с букетом, тортом и бутылкой вина, а на следующий день поехал в гостиницу за своими вещами. Через неделю, когда Питеру пришло время возвращаться в Лондон, Люська получила колечко с бриллиантиком, ну и руку в придачу.

О сердце на тот момент речь не шла. Скорее, это был некий протокол о намерениях. В какой-то степени брак по расчету, с обеих сторон. Только расчет был не столько материальный, сколько эмоциональный: найти тихую гавань, где спокойно, тепло и уютно. Без роковых страстей, без ожидания удара в спину. К тому же Питеру был нужен наследник. А Люська хотела за границу.

Проводив Питера, Люська бросилась звонить Светке — ее распирала радость, и надо было срочно с кем-то поделиться. Не с мамой же — увы… И не с сестрой, с которой совсем потеряла связь. Ссора была забыта, Светка снова стала ее лучшей подругой. Все было хорошо, а мысли о Роберто Люська отодвинула подальше. Как утрамбовывают на антресоли хлам, который рука не поднимается выбросить.

Выходя замуж, она не была уверена, сможет ли по-настоящему полюбить Питера, но искренне хотела стать ему хорошей женой. Однако вскоре, неожиданно для себя, обнаружила, что любит мужа — мягко, без надрыва. И уж точно не благодаря, а наоборот — вопреки его неожиданному пэрству, которое стало для нее настоящим кошмаром.

Конечно, ее очень огорчало, что никак не получалось забеременеть, но потом появился Джин, и Люси была бы по-настоящему счастлива, если бы не то, что произошло со Светкой и Тони. Все пошло наперекосяк. И теперь Питер пропал, а это письмо от Роберто — вот только его и не хватало!

— Не хочу! — захныкала Люси и шлепнула ладонью по воде, да так, что клочья пены и брызги разлетелись по всей ванной.

— Возьми себя в руки! — приказала она себе. — Размазня сопливая!

Выбравшись из ванны, Люси вытерлась, натянула ночную рубашку и вышла в спальню. На кровати растянулись Фокси и Пикси, которым достаточно было крошечной щелочки, чтобы пробраться через закрытую дверь. Распихав собак, Люси забралась под одеяло и выключила свет.

Сон не шел. Она вздыхала, крутилась с боку на бок. Обычно в спальне было прохладно, но сейчас ее заливало жаром, к тому же от собак тянуло ровным печным теплом. У Питера в тумбочке было снотворное, но куда его кормящей мамаше.

Часы на башне пробили два. Глубоко себя ненавидя и презирая, Люси встала, прошла в будуар и, не зажигая свет, открыла ноутбук.

«Дорогая Лючия, — писал Роберто, — прошло четыре года, а я все не могу забыть тебя. Как жаль, что у нас ничего не получилось. Но, может быть, еще не все потеряно? Я так и не женился. Хочу снова приехать в Санкт-Петербург и увидеть тебя, если ты не против».

От дурного дежавю свело зубы.

— Ах, как жаль, как жаль! — зашипела Люси. — Жаль тебе, конечно. Можно подумать, я до сих пор сижу и плачу.

Подумав немного, она написала, что, разумеется, о нем вспоминает, но вот встретиться никак не сможет, потому что давно замужем и живет в Англии.

Несмотря на поздний час, ответ пришел почти мгновенно:

«Очень жаль, Лючия, но я часто бываю в Англии по делам, поэтому не буду терять надежды. Целую. Роберто».

Сначала Люси долго и со вкусом ругалась. Потом вспомнила, что сама себе злобный Буратино и что Роберто винить не в чем. Поплакала. Удалила письмо и очистила корзину. Еще поплакала. Вернулась в спальню и с размаху плюхнулась на постель — одна из корги, обиженно ворча, чуть не съехала на пол.

Уснуть так и не удалось. Когда в семь утра, как по расписанию, захныкал проснувшийся Джин, няне даже не пришлось ее будить. Она бродила по дому бледная, с кругами под глазами и с поясом брюк, застегнутым на одну дырку туже. Слуги, на которых Люси фыркала направо и налево, понимающе вздыхали: леди Скайворт переживает из-за мужа, бедная женщина.

Разумеется, Люси волновалась за Питера, поскольку стопроцентной уверенности в том, что с ним произошло, у нее не было. Ко теперь к этому волнению добавились еще мысли о Роберто, которые никак не желали убираться из ее головы, и угрызения совести из-за того, что она продолжает о нем думать.