Точка Зеро

Поскольку впереди ждал бал, привычного разделения на мужскую и женскую компании не последовало, да и сам обед был короче обычного. Уже в начале десятого подали десерт, после которого гости разошлись, что называется, по интересам. Тех, кого не привлекали танцы, направились в гостиные — беседовать или играть в карты. Для молодежи в зале на третьем этаже «Хэмптон-корта» началась дискотека. Сидящий на галерее холла традиционный оркестр играл вполне традиционную музыку.

— Ну как, тебе еще не сделал предложение министр или дипломат? — поинтересовался Тони, незаметно подойдя ко мне сзади.

Он говорил это с улыбкой, но я уловила знакомые интонации. Досада и раздражение мужчины, чьей женщиной откровенно интересуются более статусные самцы. Одно дело сидеть на менее почетном месте, а другое — наблюдать, как твою подругу обхаживают те, до которых тебе как до Луны пешком.

Когда-то давным-давно мы с Лешкой зашли в кафе-стекляшку. Я села за столик, он отправился за мороженым, а ко мне пристроились двое парней лет двадцати и начали настойчиво клеиться. Я намекнула, что не одна, на что парни кивнули: ясно, такая девушка должна быть со… спонсором. В это время подошел «спонсор» — тощий школьник в спортивных штанах. Парни усмехнулись и отвалили, а Лешка с точно такими же нотками в голосе поинтересовался, что было нужно «этим козлам».

— Кстати, я очень плохо танцую, — сказала я, чтобы сменить тему.

— Да ладно, — хмыкнул Тони. — Маргарет служила при дворе, значит, должна была танцевать прекрасно. Выходит, что и ты тоже.

Первым танцем был вальс, который Маргарет танцевать точно не умела. Поэтому Тони отправился за шампанским, а я, спрятавшись под лестницу от потенциальных кавалеров, смотрела, как Питер открывает бал с женой французского посла.

Внезапно огненно-рыжее пятно привлекло мое внимание. Лохматая борода доктора Фитцпатрика в сочетании с фраком смотрелась сюрреалистично. Джонсон, который от гостей отличался лишь цветом жилета и бабочки, слушал доктора, и его брови удивленно карабкались все выше и выше.

Это была довольно странная пантомима. Фитцпатрик что-то доказывал, размахивая руками. Джонсон досадливо хмурился и от чего-то отказывался. Доктор настаивал. Джонсон начал сердиться. Доктор тоже рассердился и выдвинул какой- то убойный аргумент, после которого Джонсон осекся, и лицо его приняло растерянное выражение. Потом он что-то спросил, и тут уже смутился Фитцпатрик. Он начал суетливо что-то говорить, но Джонсон отмахнулся, повернул голову и в упор посмотрел на меня. С явным раздражением.

Обернувшись, Фитцпатрик увидел Питера, который как раз провожал на место свою даму, и махнул ему рукой. Питер подошел, и пантомима продолжилась, уже с тремя участниками. И хотя я находилась достаточно близко, музыка мешала расслышать хоть что-то. Впрочем, мне все было ясно и так. Доктор убеждал Джонсона пройти обследование, тот отказывался, а затем поинтересовался, откуда дровишки — кто рассказал о его проблемах. Фитцпатрик начал что-то врать, но Джонсон сообразил, кто слил информацию. Поставил точку в споре Питер, категорически приказав Джонсону отправиться в клинику в самое ближайшее время.

— Что тут такое? — спросил Тони, вернувшийся с двумя бокалами шампанского.

— Джонсон теперь меня ненавидит, — вздохнула я, сделав глоток, и хотела уже рассказать, в чем дело, но передо мною возник вездесущий министр чего-то-там- такого.

— Разрешите пригласить вас на танец, миз? — с поклоном поинтересовался он, предлагая руку.

Дебретт приводил всего несколько веских аргументов для отказа, но ни один из них не подходил. Поэтому я отдала Тони свой бокал и безропотно пошла танцевать. И — вполне ожидаемо! — оказалось, что танцую я превосходно. Конечно, при жизни Маргарет были совсем другие танцы, но держаться легко и грациозно, приноравливаться ко всем движениям партнера и при этом с улыбкой слушать его сорочью болтовню у меня получалось очень даже хорошо.

И понеслось… Не успевал закончиться один танец, как меня уже приглашали на следующий. Если кавалер еще не был мне представлен, он подходил с кем-то другим, кто уже удостоился этой чести, и после экспресс-знакомства я снова оказывалась среди танцующих. Тони выпил свой бокал, потом мой и, наконец, потеряв надежду вклиниться между двумя кавалерами, пригласил Люську.

— Одну минуточку, миз! Пожалуйста! — откуда ни возьмись рядом очутился фотограф, во что бы то ни стало жаждущий запечатлеть меня в объятьях слащавого красавца, ни фамилии, ни статуса которого я не запомнила.

— Могу я узнать ваше имя? — спросил фотограф, сделав несколько снимков.

Коварно улыбнувшись, я представилась. Фотограф озадаченно попросил to spell[2]. Вместо этого я взяла с подноса проходящего мимо официанта салфетку, прищелкнула пальцами, требуя ручку, и написала крупно: Miss Svetlana Zakhorzhevskaya. Выглядело это не менее страшно, чем звучало.

— Завтра ты будешь во всех газетах, — все с теми же нотками «что было нужно этим козлам?» сказал Тони, танцевавший поблизости с субтильной блондинкой в платье цвета лососины.